Фидель Кастро - Фидель и религия. Беседы с фреем Бетто

Фрей Бетто. Вы говорили об истории вашего имени, о крещении.

Фидель Кастро. Да, любопытно, почему меня назвали Фиделем. Крещение было очень важной церемонией. В деревне, среди крестьян, даже среди тех, кто не обладал никакой религиозной культурой, крещение было народной традицией. Так как в то время людям куда больше грозила смерть и в деревне средняя продолжительность жизни была очень низкой, каждая крестьянская семья считала, что крестный – это второй отец ребенка, который должен ему помогать; если отец умрет, у сына будет человек, который поможет ему, поддержит его. Это было очень принято. Подыскивали самых надежных друзей; иногда крестным отцом становился дядя. Мне надо было бы спросить мою старшую сестру и Рамона, старшего брата, кто были их крестные родители, но думаю, что дядя.

Надо тебе сказать, что мы были детьми от второго брака. У отца была первая семья. Помню, что мы поддерживали отношения с детьми от первого брака. Я был третьим ребенком от второго бака, и всего нас было семеро, четыре сестры и три брата.

Так вот, мне предназначили в крестные одного друга моего отца, очень богатого человека; у него были некоторые деловые отношения с отцом, он иногда одалживал отцу деньги; это он одалживал деньги для вложений в усадьбу и для разных трат, он давал отцу взаймы под определенный процент, он был как бы банкиром нашей семьи. То был очень богатый человек, намного богаче моего отца; говорили, что он был миллионер. Моего отца никогда не называли миллионером; В то время миллионер был нечто колоссальное, это был тот, кто имел массу денег; в эпоху, когда дневной заработок составлял один доллар или одно песо, миллионер имел в миллион раз больше того, что другой зарабатывал за день. В то время собственность моего отца не могла оцениваться так высоко. Нельзя было казать, что мой отец миллионер, хотя он занимал хорошее положение.

Этого сеньора определили мне в крестные. Очень богатого, очень занятого сеньора, который жил в Сантьяго-де-Куба и имел много разных дел в других частях провинции. И никак не получалось, чтобы тот богач и священник приехали в Биран одновременно, и в результате, в ожидании этого события, я жил некрещеным, и помню, меня называли евреем – «худио». Говорили: «Это еврей». Мне было четыре-пять лет, и меня порицали, говоря что я еврей. Я не знал, что такое еврей, но, несомненно, мне говорили это в укор, вроде как стыдно жить некрещеным, хоть я тут был совсем не виноват.

Еще до крещения меня послали в Сантьяго-де-Куба. Учительница убедила мою семью, что я очень прилежный, очень сообразительный, говорила, что у меня есть способности к учению, и наслушавшись ее, меня послали в Сантьяго-де-Куба, когда мне было около пяти лет. Меня вырвали из моего мирка, где я жил безо всяких материальных забот, и отвезли в город, где начались лишения и голод.

Фрей Бетто. В пять лет?

Фидель Кастро. Да, в пять лет, не зная, что такое голод.

Фрей Бетто. А почему лишения?

Фидель Кастро. Лишения потому, что семья учительницы была на самом деле бедной, они жили только на ее жалованье. То было время экономического кризиса тридцатых годов – год 1931-й или 1932-й. Их было две сестры и отец; работала только она одна, а жалованье иногда не платили или платили с большим опозданием; во время большого экономического кризиса начала тридцатых годов часто жалованье вообще не платили, и люди жили очень бедно.

Я приехал в Сантьяго, в маленький деревянный домик, который, когда шел дождь, промокал весь, насквозь. Этот дом сохранился, он все еще там. В течение учебного года учительница продолжала давать уроки в Биране; ее сестра должна была жить на это жалованье. Из дому присылали на мое содержание сорок песо, на теперешние деньги триста-четыреста песо. Нас было двое, моя старшая сестра и я. И понятно, что в такой бедности, когда они не получали жалованья и, кроме того, старались экономить, в этих условиях на еду оставалось очень мало. Нас там питалось пять человек, а позже шесть, потому что через несколько месяцев приехал и мой брат Рамон, второй ребенок в семье.

И на каждого приходилось по горстке риса, фасоли, бататов, бананов, тому подобного. В середине дня обед покупали в судках, которого должно было хватить сначала пятерым, потом шестерым, на утро и вечер. Тогда я думал, что у меня слишком большой аппетит, еда казалось мне замечательной, а на самом деле я был просто голоден. Да, мне пришлось нелегко.

Ну так вот, вскоре сестра учительницы вышла замуж за гаитянского консула в Сантьяго-де-Куба, и раз я был там, мой богатый крестный так и не являлся, меня не крестили, мне уже было пять лет, а я был, как говорили «евреем», некрещеным, и даже не знал, что это значит; надо было принимать какие-то меры. Наверное, прозвище «еврей» и с религиозными предрассудками, о которых мы можем поговорить потом. Так вот, наконец меня окрестили, и моим крестным стал гаитянский консул, который был женат на сестре учительницы, Белен, хорошей, благородной женщине, учительнице музыки, хотя у нее не было ни работы, ни учеников.

Фрей Бетто. Значит, им не стал богатый друг вашего отца.

Фидель Кастро. Нет, им стал не богач, а консул самой бедной страны в Латинской Америке. Учительница была метиска, моя крестная мать тоже.

Фрей Бетто. Они еще живы?

Фидель Кастро. Нет, они давно умерли. Я не поминаю их злом, вовсе нет, хотя учительница преследовала материальную выгоду. Надо не забывать, что за каждого из нас присылали из дому по сорок песо в месяц. Но те годы были тяжелым периодом в моей жизни.

Так вот, однажды меня повели в собор Сантьяго-де-Куба. Не могу только сказать тебе точно, какого числа. Может статься, мне уже было шесть, когда меня крестили, потому что когда меня повели в собор, самый суровый период, период невзгод, уже прошел. Меня побрызгали святой водой и окрестили. И я наконец-то стал нормальным гражданином, крещеным, таким же, как все, и у меня были крестные родители. Но моим крестным не стал богач-миллионер, которого мне предназначали и которого звали дон Фидель Пино Сантос. Кстати, один его племянник – наш уважаемый товарищ, революционер, известный экономист, очень способный и работящий; экономист и коммунист. И вот заметь, он стал коммунистом в ранней молодости, несмотря на то что приходился племянником богачу, которого прочили не в крестные отцы и который в конце концов не стал моим крестным, хотя и оставил мне свое имя, понимаешь? Он дал мне свое имя, ибо меня назвали Фиделем из уважения к нему, ведь он должен был стать моим крестным, и его звали Фидель. Видишь, как справедливый случай может помочь человеку получить подходящее имя. Единственно справедливое из всего, что я получил