Алексей Махров - Хозяин Земли Русской. Третий десант из будущего

— …Государь! Государь! Генерал Столетов на связи!

Судя по лицу связиста — положение не ахти. Я вхожу в вагон связи, бросаю привычное «Вольно» и беру телефонную трубку:

— У аппарата…

В трубке помехи. Но голос Николая Григорьевича слышится отчетливо:

— Ваше величество. После проведенной разведки боем мы четко установили — оборонительная линия «англичан» имеет глубокое эшелонирование и прикрыта тяжелой артиллерией. Наши броневики бессильны — противник учел опыт маневренных боев августа-сентября и прикрыл свои позиции глубокими рвами.

— Николай Григорьевич, а если обойти Тосно?

— Ну, во-первых, это практически невозможно — вокруг, на многие версты болотистая местность. Дорог мало. Пехота-то пройдет, а артиллерия нет. Да и как потом снабжаться, без железной-то дороги? И второе — оставлять в тылу такую мощную группировку, что держит сейчас оборону в Тосно, просто опасно! А для надежного блокирования у нас недостаточно войск.

Он еще что-то говорит, кажется, перечисляет какие-то номера частей, называет какие-то полки, но это уже все неважно. Важно то, что мы можем увязнуть в позиционных боях. А там и зима уже на носу. Конечно, потом мы подтянем полки из Киевского или Одесского военных округов, но сколько на это уйдет времени? Рискнуть Отдельным кавкорпусом, отправив его в дальний рейд по тылам противника? А чем потом успех развивать, а?..

— …Ваше величество, остается только одно — штурм! Дайте мне «Железняк» и батарею «Московских львов», и мы сровняем с землей укрепления «англичан»!

— …Государь, позвольте, — и жаркий шепот Димыча прямо в ухо: — Олегыч, ты только свистни, мы им быстро рыло начистим!

Димка, успевший за эти три месяца подняться из прапорщика-добровольца до капитана, флигель-адъютанта и натурального графа (титул пожалован ему на днях, «в ознаменование выдающихся заслуг перед государством и в связи с днем ангела»), вытанцовывает как пацан перед первым свиданием. Вот же душа неугомонная: воевать ему…

— Государь, — это уже Куропаткин, — я полагаю, что «Железняк» лучше соответствует данным обстоятельствам. Генерал Столетов сообщил, что пути целы и бронепоезд сможет беспрепятственно подойти к станции поближе, добавив к огню орудий огонь пулеметов. А за ним пойдет дивизион «медведей».

Вроде бы все верно, вот только предчувствие у меня какое-то нехорошее…

— Граф! — Димыч вытягивается во фронт. — Приказываю вам: подойти к Тосно и огнем «Железняка» принудить к молчанию вражеские батареи. Связь лично со мной.

Я приобнимаю Димку и выдыхаю ему в ухо:

— Ты это, давай, в общем… Полки у меня еще есть, а ты — один. Береги себя, братишка…

Он смотрит на меня несколько удивленно: с чего вдруг командир так расчувствовался. Потом лихо козыряет и уносится к своему бронированному чудовищу. Я выхожу на площадку, закуриваю и смотрю ему вслед. Нет, ну что-то все равно гложет душу…

Его светлость 3-й граф Лукан, маршал Бингхем возбужденно потер руки. Его гениальный замысел близился к осуществлению. Разведка доложила: бронированное чудище уползло от Uschaky, и теперь узурпатор остался практически без охраны. Его поезд охраняют только sotnya kazaks и взвод стрелков.

Жестом Бингхем подозвал адъютанта:

— Конвей, передайте приказ бригаде Мэтьена: атаковать станцию Uschaky. Предварительно он должен разрушить пути направления на Moscow. Пленных не брать. Уничтожить всех, кто находится на станции. Да поможет им бог.

И уже когда гелиограф замигал, отсылая приказание, добавил:

— Британия ждет, что каждый из них выполнит свой долг…

… В зеркале гелиографа вспыхивал и гас солнечный блик. Безусый субалтерн переводил это мерцание на человеческий язык. Выслушав последнюю фразу о Британии и долге, генерал Мэтьен [72] Мэтьен Пол Сэндфорд (1845–1932), британский военачальник, фельдмаршал (1911 г.). хмыкнул и пробормотал что-то насчет напыщенных идиотов, которые наслаждаются праздным пустословием. Впрочем, это была обычная шотландская ворчливость: в душе он просто аплодировал замыслу командующего. Вчера, когда бригада по заранее проложенным через болота гатям прошла в глубокий тыл русских, он уже понял, что именно ему в этой войне достанется самая главная роль. Что из того, что операцию задумал Бингхем? Героем станет тот, кто осуществил…

…Мэтьен отогнал видение русского царя, разваленного на части лихим сабельным ударом, и вызвал к себе полковых командиров и старших офицеров. После получасового совещания четвертая кавалерийская бригада начала движение. Впереди были слава, ордена, почести и, главное, — невероятное, упоительное чувство победы…

Когда «Железняк» ушел, государь вышел из вагона и давай вдоль поезда вышагивать. До паровика дойдет, постоит и назад, до самого последнего вагона. Там тоже постоит и обратно. Так и бродит туда-сюда. Да еще дымит без остановки. Одну папироску докурит, глядь — уже другую зажигат. Мы-то с Филей, ясно дело, рядышком. Так и мотаемся. Государь-батюшка молчит, только и сказал, чтобы казаки да стрелки, что вдоль поезда стоят, честь ему каждый раз не отдавали да во фрунт не тянулись. А сам все шагает да шагает.

Мне Махаев говорит, мол, вот как батюшка наш за своего дружка задушевного, Ляксандру Михалыча переживат. Будто сам не вижу. А вот только чего переживат — понять не могу. Я ж «Железняка» изнутри не один раз видал, броню его руками щупал. Так ведь ее не то что пуля — граната не вдруг возьмет. Чего ж переживать?

Один из моих государю телеграмму вынес от Рукавишникова. Прочитал батюшка наш телеграмму, бросил и за новую папиросу. Я незаметно, носком сапога поддел ленту, прочитал. «Прибыл тчк веду бой». Ну, ясно. Сейчас Ляксандра Михалыч англичанишкам покажет, почем фунт лиха. Чего ж переживать?

Государь вроде как поуспокоился. Шагает уже не быстро, а так, вроде прогуливается. Шагов пять-шесть пройдет, остановится, постоит и опять пойдет. До конца поезда дошел — велел себе бокал цимлянского вынести. Добро, коли успокоился, а то ведь за последние три дня аж с лица спал. Ни разу толком пообедать не изволил. Вот сейчас ему доложат, что «Железняк» на Питер пошел, вот тогда… Да вона, всадники показались, должно с донесениями торопятся…

…Богородица-заступница! Не наши это, не наши! Как же это, как же пропустили-то англичашек к самому государеву поезду?!

У нас труба тревогу затрубила. Выкатились из поезда все наши — и стрелки, и атаманцы. Я своими разом командую, Филя — своими. Мои два «единорога» из поезда вытащили, Махаевские тоже. Вдруг смотрю — государь наш у кого-то «бердыш» забрал, примеривается сам стрелять. Нет, он из «бердыша» палит — не многие так умеют. «Бердыш» государю боле всего по душе. Он его на свой лад «ручником» именует. А все ж не порядок, чтоб сам царь-батюшка в бой шел…