Александр Афанасьев - Противостояние 3

И сказал Господь Моисею: возьми всех начальников народа

и повесь их Господу перед солнцем,

и отвратится от Израиля ярость гнева Господня"

Числа, 25.4

В средние века, единство христианской католической церкви было серьезно подорвано ересями. Самой распространенной из них стала ересь протестантизма. Протестанты - так называли людей, которые протестовали против лживой политики Рима и римских пап. Видит Бог, им было против чего протестовать. Из общества верующих в Христа римская католическая церковь превратилась в вертеп, а папский дворец - в рассадник блуда и всяческих лихв. Из года в год, десятилетиями и столетиями собирая в свою пользу десятину - церковный налог, вкладывая собранные деньги в недвижимость - земли, монастыри, замки - Римская католическая церковь превратилась в крупнейшее коммерческое предприятие того времени. Жирные, давно ни во что не верящие попы и монахи направо-налево торговали индульгенциями - отпускали грехи за деньги, церковь активно вмешивалась в политику. Римские папы, избираемые на соборах, зачастую являлись самим воплощением греховности. В отличие от католиков протестанты - их так назвали потому что они протестовали против всего этого - отрицали необходимость посредников в общении верующих с Богом и не собирались платить церкви никакую десятину. Возможность не платить десятину показалась многим привлекательной - и Европа погрузилась в мракобесие религиозных войн.

Не обошла сия чаша стороной и Францию. Едва заканчивалась одна братоубийственная война - на смену ей шла другая. Искусно манипулируя немалыми деньгами и угрозами отлучить от церкви, что в те времена было равносильно изгнанию из общества и, возможно, смерти, римская католическая церковь продолжала сеять на континенте смуту и раздор, добиваясь истребления протестантов руками католиков. Многие из протестантов - согласитесь, что чем больше состояние, тем меньше хочется десятую часть отдавать церкви - были весьма богатыми людьми, и под лозунгами религиозной войны их громили и грабили. Убивали кредиторов, чтобы не отдавать долги.

Восьмого августа одна тысяча пятьсот семидесятого года во Франции закончилась подписанием Сен-Жерменского мирного договора третья религиозная война. Гугеноты - так во Франции звали протестантов, получили равные с католиками политические права, сохранили за собой укрепленные города Ла-Рошель и Коньяк, были допущены ко двору. Измученная гражданской войной страна радовалась миру. Никто тогда и представить себе не мог, чем все это закончится.

Еще восемнадцатого августа одна тысяча пятьсот семьдесят второго года, браком виднейшего представителя гугенотов Генриха Наварского и красавицы из королевской семьи Маргариты Валуа правящие Францией католические круги подтвердили свои мирные намерения. Но это было последним свидетельством мира - уже двадцать второго августа выстрелом снайпера из засады в Париже был тяжело ранен адмирал Гаспар Колиньи, политический и военный предводитель гугенотов. Возможно, те, кто стрелял, рассчитывали на то, что с преемником Колиньи удастся о чем-то договориться - но Колиньи выжил, и заперся в своем парижском доме под охраной своих сподвижников. И тогда началось страшное.

В ночь на двадцать четвертое августа одна тысяча пятьсот семьдесят второго года, в день святого Варфоломея, в одном из самых цивилизованных городов того времени началась массовая резня. Вооруженные католики - они превосходили силы протестантов в Париже в соотношении примерно один к трем, хорошо подготовившись - на руках убийц были белые повязки чтобы опознавать друг друга в темноте - рванулись в протестантские кварталы и к домам известных протестантов, чтобы жечь, грабить и убивать. Король Франции Карл Девятый лично принял участие в массовых убийствах: взяв несколько аркебуз, он засел на верхнем этаже королевского дворца, в охотничьей комнате и открыл огонь по людям на набережной, стреляя во всех у кого на руке в эту ночь не было белой повязки. Толпа вооруженных до зубов католиков осадила дворец Колиньи, после жестокой схватки с гугенотами проникла в дом, выбросила раненого адмирала на улицу и растерзала его. Затем бросились убивать всех, кто попадет под руку - в том числе стариков, женщин и детей. Перебив гугенотов, которых смогли найти, начали убивать друг друга - сын убивал отца, чтобы поскорее вступить в наследство, должник убивал кредитора, чтобы не платить долг, брат убивал брата, чтобы не было других наследников кроме него. Кровавая вакханалия закончилась к утру, Париж был залит кровью, улицы завалены трупами, которые никто не хоронил. По свидетельствам историков, в безумной резне погибло не менее пятидесяти тысяч человек - четверть населения Парижа. Франция осталась католической страной.

Произошедшее со временем стало известным как "Варфоломеевская ночь" или "Ночь святого Варфоломея".

Два дня погостив в Ижевске, генерал выехал из Ижевска в Москву. За рулем собственного автомобиля Москвич 2140.

Волею судьбы ставший подполковником, генерал-лейтенант милиции был очень осторожен, он был осторожен как бывают осторожны старые, стреляные и раненые волки, которые за километр чуют засаду и петляют по лесу, даже когда в том нет необходимости. Он не стал выбивать командировку в Ижевск - хотя мог это сделать, хотя бы на Механический завод, выпускающий основное оружие советского милиционера - пистолет Макарова, на который он выбил фонды и которые надо было теперь "пробить" на заводе. Он взял несколько дней в счет отпуска и даже взял курсовку в санаторий Динамо - сердце расшалилось, как он объяснил. Он не приехал в город на поезде и не прилетел на самолете - а прибыл на стареньком Москвиче 2140, который купил, но на котором ездил по доверенности. Точно так же он собирался и покинуть этот город - за рулем. Пусть дорога трудна, пусть через Каму придется перебираться не по мосту, а по переправе - все равно он ехал на машине. Потому что покупая билет надо предъявлять паспорт - а на машине можно было просто ехать.

Старые волчатники рассказывают, что если часто охотиться на волков в одном и том же месте - то появляются стаи волков, которых не остановить флажками. Они перешагнули порог страха - и красные тряпки на веревке больше не пугают их. Не пугают их и люди. Волки, перешагнувшие свой страх - особенно опасны.

А он свой страх - перешагнул давно.

Волки...

Волками их пыталось сделать государство. То государство, которому они клялись в верности, и которому присягали, стоя в серошинельном милицейском строю. Они тогда не были волками - они были сторожевыми псами, которых государство завело себе для того, чтобы спастись от волков - и черт бы все побрал, он честно справляли свою службу! Они служили, и похлебка их не была особо сытной, а конура не была теплой - но никто из них даже не думал о том, что взять кусок мяса, протянутый чужой рукой.