Сюзанна Кулешова - LOVEЦ

Ну конечно, как того и следовало ожидать – двоечники не только сантехники, но и электрики. Свет у нас гаснет регулярно по праздникам. Я зажгла свечи, поставила их с двух сторон от зеркала. Ну да, Ольга говорила, так и нужно сделать, а потом взять платок, ладно, – это подождёт. Закрыть все окна и двери, сосредоточиться на отражении и не о чём не думать. Вот это не очень понятно: сосредоточиться и не думать. Из глубины зеркала иронично смотрела я. Резкий порыв ветра, влетевшего в открытую форточку, взметнул шторы. Закрыть окна, – сейчас. На улице в полной тишине и, как мне показалось – в темноте, медленно падал снег огромными мягкими хлопьями. Странно, ещё час назад ничего не предвещало снегопада.

Окна закрыты, шторы задёрнуты, двери заперты, – пора договориться с мыслями. Где-то на кухне пробили часы, кажется полночь. Но у меня нет часов с боем. Наверное, у соседей.

Смотреть и не думать. Ну что, Андрей, появись, развей мои последние сомнения. Не думать. Не думать. Так можно и заснуть. Не думать. Свечи многократно отражались в тёмном стекле. Интересный эффект – нужно будет расспросить наших физиков. Не думать. Свечи… Не свечи, – а тусклые факела… Откуда? Не думать. Тусклые факела на стенах из дикого камня в длинном, бесконечно длинном коридоре. Я забыла платок. Не думать. Я стою посредине этого коридора, а из самой его глубины, мне навстречу приближается человек в чёрном то ли плаще, то ли мантии, то ли сутане. Почему-то вспоминаются слова, кажется мои: «Так не ловки в ходьбе большие птицы, зато летят божественно легко» Волосы резко вскидываются в такт шагам и хлещут его по плечам. В свете факелов трудно разобрать их цвет, но мне и не нужно. Я знаю, кто это. И, даже если бы не забыла платок, ни за что не воспользовалась бы им. Мне всё равно, что произойдёт. Несколько секунд видеть его, а остальное не имеет значения. Он уже совсем близко, на расстоянии вытянутой руки. Я вижу веснушки на его лице и выражение досады, даже злости. Резко подняв руку, он касается моей груди какой-то металлической палочкой, похожей на волшебную.

– Кто Вы?

Я хочу назвать своё имя, но понимаю, что не могу произнести ни звука. Речь покинула меня. Всё ещё вглядываясь в его глаза, нос, губы, чтобы запомнить, если вообще смогу вспоминать, я осторожно дотрагиваюсь до его руки, и поднимаю её выше, к горлу, – я знаю – он поймёт.

– Вы не можете говорить.

Некоторое время он смотрит на меня в упор, как будто читает по моему лицу. Выражение неприязни сменяется любопытством, а потом… Так нежно никто никогда не смотрел: ни отец, ни мать, ни любовник.

Слёзы отчаяния оттого, что это вот-вот должно закончиться душат меня, не находя выхода. Наконец они горячо хлынули из моих глаз. Мне не стыдно. Мне нужно запомнить: глаза, нос, губы. Он прячет куда-то в рукав, причинившую мне лёгкую боль, «волшебную палочку» и свободной рукой касается моего мокрого лица. И тут, не помня себя, движением кошки, выпрашивающей ласку у хозяина, я прижимаюсь щекой к его ладони, а губами к запястью, с внутренней стороны. Никакой не сумасшедший вихрь, а сильные мужские руки обхватывают мои плечи, мне кажется недостаточно крепко, и я сама прижимаюсь к нему. Он много выше меня, и я едва достаю виском его подбородка. Всё исчезает вокруг: время, пространство, мысли, есть только желание. Раствориться, стать единым целым. С последним дыханием жизни из тела вырывается на свободу душа. Когда мы касаемся губами губ того, кого любим, то отдаём ему душу свою добровольно. Оттого, должно быть, поцелуи настоящей страсти длительны, но не многократны. Сколько прошло времени: секунды, минуты, год? Пусть это длится вечно. Где-то в глубине коридора раздаётся ужасающий грохот разбиваемого стекла, рушатся стены дикого камня.

– Анна, осталось недолго – слышу я голос откуда-то издалека.

Свечи давно прогорели, но в комнате было светло от настольной лампы. Роки! Угораздило же тебя вернуться домой именно сегодня, а я закрыла твою форточку, и ты вломился так бесцеремонно, высадив стекло. Что ты наделал, Роки? Что мне делать теперь?

Приветствую тебя, одиночество, – наш единственный друг с повадками преданной собаки. Ты первым (за редким исключением) встречаешь нас в утробе матери, сопровождаешь в толпе и провожаешь прочь, когда наступает время. Ты, отнюдь, не бессловесная тварь, но легко обращаешь на себя внимание различными звуками: мерным стуком водяных капель, тиканьем часов, нашим собственным голосом, обращённым к самим себе. Некоторые не замечают твоего присутствия до поры до времени, а, когда приходит осознание, то всё зависит от нажитой мудрости. Другие страшатся и идут на любые ухищрения, полагая, что, окружив себя людьми, смогут избежать встречи с тобой, – наивные. Павел видел в тебе побратима и называл Свободой. Это не значит, что он сторонился общества людей. Он был хорошим другом, даже лучше многих, ибо, отдавая всё, что мог, ничего не требовал взамен, кроме самого факта дружбы. Он не бежал любви, как отношения человека и мира. Весьма полезное для учёного качество – нести ответственность за своё любопытство. И только тривиальное счастье с женщиной, единожды обжегшись, считал для себя недоступным.

Катя, Катенька – умница, красавица, романтико-реалистичный идеал писателей прошлого века. Она была не из тех о ком можно сказать «прелесть, какая глупенькая».Одна из лучших студенток на потоке, и не из-за простой старательности или папы – профессора. Ей нравилась техника, и она в ней хорошо разбиралась. Почти вся мужская составляющая факультета, а это около трёх четвертей народной массы, была в неё влюблена. Она же не искала лёгких путей: ей нужен был Павел, погружённый в свой собственный мир науки с малой примесью спорта. Девчонки хихикали:

– Катька, – это без вариантов! Его гормонов хватает только на вычислительные машины. Тебе придётся записаться в двоичном коде, Иначе он тебя не воспримет.

Первые полтора года она и впрямь не могла найти доступа к этой закрытой системе. Однако, что бы мы ни думали о судьбе и предначертании, как бы не смеялись над гороскопами и прочей оккультной чепухой, иногда всё же убеждаемся, что правы древние хранители сакральных знаний и каббалисты, ибо, число – есть тоже слово, которое было вначале. Катенька – умница отыскала древний трактат, изданный где-то за границей. Её математических способностей вполне хватило, чтобы произвести необходимые расчёты и узнать, что всё должно произойти в ночь на двадцать пятое декабря, или не произойдёт никогда.

Конец семестра, конец зачётной недели. Новогодний студенческий вечер назначен на двадцать восьмое. Это было неудобно – поздно. Она нашла способ уговорить факультетских активистов перенести праздник на двадцать четвёртое. Действительно, многие иногородние ребята хотели бы не пропустить университетский шабаш и к Новому году попасть домой. А, как известно, нормальная студенческая вечеринка длится не менее недели. При этом Катя понимала, что Павел будет присутствовать на дискотеке только при условии её проведения в вычислительном центре, а потому обратила своё внимание на Виктора, точнее на Виктора и свою подругу Зоську.