Александр Нотин - Исход. Экскурсия в мегаполис (журнальный вариант, издание Шестое чувство)

Приблизившись к дому, они услышали гулкий стук топора. Это отчим с утра упражнялся с огромной, столетней, в три обхвата ветлой, стоявшей перед их крыльцом. Который уже месяц каждое утро он подступался к дереву-исполину, высекая на нем глубокий круговой заруб, чтобы добраться до сердцевины. Заруб становился все больше, сердцевина — все тоньше, но ветла стояла, как влитая. Бабка злилась на отчима, опасаясь, что дерево однажды рухнет на дом и кого-нибудь, не дай Бог, придавит, но отчим был неумолим: срубить упрямую ветлу стало для него идеей фикс.

Лизу совершенно не задевали эти взрослые споры и заботы. Тем более, если дело касалось отчима, которого она так до конца и не признала. Он прибился к ним через полтора года после смерти отца. Высокий, гладкий, «самовлюбленный нарцисс», — так про себя определила его Лиза, — Роман служил охранником в том же Одинцовском банке, где уборщицей вечерами подрабатывала ее мать. Любил выпить и приврать, в подпитии частенько поднимал руку на свою «гражданскую половину». Однажды попытался точно так же «повоспитывать» и Лизу, но та, прошедшая к своим тринадцати годам лихую школу красногорских дворов, молча схватила со стола широкий кухонный нож и тихо произнесла: «Отстань, убью. Тронешь еще мать пальцем — ночью зарежу. И ничего мне не будет — я несовершеннолетняя». Нож в тоненькой руке Лизы тускло поблескивал, вскинутое лицо ее было перемазано слезами и тушью, но стальные серые глаза девочки были столь серьезны и решительны, что отчим счел за лучшее не испытывать судьбу. Рукоприкладство с того дня в их доме прекратилось, а между отчимом и падчерицей установились классические отношения «ни войны, ни мира», сохранявшиеся до сих пор. К чести Романа, он не бросил Лизу после того злосчастного дня, когда Алена, ее мать, уехала в центр Москвы на поиски очередного приработка и не вернулась. Поиски тогда ни к чему не привели, да и как искать в самом пекле смуты, если пылали кварталы, людей ежедневно убивали тысячами, а власти существовали только в теории.

Когда волнения вплотную подступили к Красногорску, отчим молча покидал в тюк самое необходимое, жестом велел Лизе набрать в дорогу питьевой воды и чего было из съестного. Все это разместилось в багажнике его старенького «форда» вместе с канистрами чудом добытого бензина. Так начались их мытарства по разбитым тверским дорогам, ночевки в лесах и на окраинах сгоревших деревень, стычки с такими же, как и они сами, беженцами, бегство от бандитов и мародеров. В конце концов топливо иссякло, и «форд» пришлось бросить где-то километрах в ста от цели. Оставшуюся часть пути до Казачьего Дюка добирались пешком — по-партизански. Однако Лизе невзгоды «путешествия» пошли даже на пользу: с нее как рукой сняло накипь городской кичливости и капризности, из-под этой маски скоро явились подлинные черты ее характера — отвага, прямота и… упертость.

* * *

…Старенький, покосившийся дом бабы Даши укрылся в низине на самом конце села, дальше овраг, речка с запрудой и полуразрушенный скотный двор, откуда его нынешние обитатели — крысы периодически совершали дерзкие набеги на старухины припасы. Оборону от наглых интервентов держали три кошки — в это утро, как обычно, они сидели у крыльца и ждали возвращения хозяйки из церкви в предвкушении утреннего угощения. Лиза хотела погладить одну, но старуха остановила ее строгим жестом. «Вы что думаете, — обратилась она с речью к своей «гвардии», — я и дальше буду терпеть это безобразие? Кормлю вас, бездельниц, пою, и что толку? Крысы ночью в погребе опять хозяйничали: прогрызли крышки в банках, яйца побили. Если так и дальше пойдет, скоро они по зале пешком гулять будут! В общем, так: козьего молока сегодня вам не будет, и не просите!»

На протяжении всей этой гневной тирады кошки сидели смирно, понурив головы и лишь изредка поводя ушами в ответ на наиболее тяжкие обвинения в свой адрес. Вину свою, это было видно, они признавали. Лизе даже показалось — они поняли все до последнего слова. Самым же удивительным было поведение бабы Даши: она тоже отнюдь не притворялась, взывая к кошкам, как к людям. Между участниками этого действа существовало реальное, хотя и почти мистическое, взаимопонимание, установившееся, вероятно, за долгие годы совместного затворнического проживания. Кстати, Лиза заранее знала, чем все в итоге кончится: завтра утром вдоль дорожки будут аккуратно выложены три-четыре задушенные крысы и с десяток мышей; кошки рассядутся здесь же и с чувством выполненного долга будут ждать заслуженной награды в виде миски сытного парного молока. Так случалось на памяти Лизы не один раз, и ни разу не было по-другому.

Девушка вошла в дом. Волшебство утренней литургии понемногу таяло под спудом обычных дневных забот. Но день только начинался, и он таил в себе неизвестность…

Поплавок еле заметно дрогнул, подпрыгнул и, набирая ход, стал уходить в бок и в глубину. Уставший от почти двухчасового ожидания Егор крепко — даже костяшки пальцев побелели! — сжал комель старой дедовой удочки из орешника. Он не спешил — знал свое дело.

Выждав положенную паузу, резко подсек: есть! Удилище согнулось дугой и задрожало в руках, передавая отчаянное сопротивление попавшейся крупной добычи. Спешить с выуживанием было нельзя. По опыту юноша знал, что в этот начальный, решающий момент схватки важно не суетиться, не поддаваться азарту, а ждать и терпеть, не давая «слабины», изматывать рыбу, потом осторожно подвести ее к берегу и позволить глотнуть воздуха. Дальше, как в таких случаях говорил дед, — «дело техники».

Крепко упершись босыми загорелыми ногами в узкую полоску берега, отделявшую крутой склон карьера от уреза воды, юный рыболов начал действовать. От напряжения леска звенела, мощные толчки и рывки невидимого противника не ослабевали, требуя максимального внимания и напряжения сил. «Не иначе, сазан кило на пять!» — с замиранием сердца подумал Егор. Мысленному взору его предстало триумфальное возвращение в Казачий Дюк, шествие по центральной улице с огромной рыбиной на кукане. (Конечно, можно было бы выбрать путь и короче, огородами, но ради такого случая крюк был вполне уместен.) Взрослые уважительно оглядываются на удачливого рыбака, а проигравшие во вчерашнем споре, посрамленные Серега и Юрка завистливо разглядывают трофей, отчаянно жалея, что накануне не послушали его, Егора Сенина, мудрого совета. А ведь он говорил им, что в такие теплые дни на «утрянку» лучше всего идти к карьеру за полигоном: там клев хоть и слабее, чем на лесном озере, зато есть шанс зацепить чего-нибудь покрупнее рядовых карасиков, окуньков да линьков. Впрочем, он не жадный, и вечером всем отрядом они запекут сазана-гиганта в углях… Может быть, и Лизу бабка отпустит к «витязям» на огонек?!