Алексей Кулаков - На границе тучи ходят хмуро....

— Хм! действительно…

Весь остаток отпуска Александр, в основном, провёл на тире-полигоне, восстанавливая былую форму: бегал с утяжелителями, растягивался, изводил себя силовыми упражнениями… до кровавых мозолей, головокружения и звёздочек в глазах. Или стрелял, добиваясь идеала. Навскидку, лёжа, с разворота, в движении, с кувырка, на звук… Тогда же обнаружилась интересная особенность организма. Вернее — транса, в который он входил, что бы уйти от боли. От резких движений левой рукой, особенно поначалу, его сильно стегала боль, из за чего минимум треть всего времени на занятиях он был *не в себе*. И, подметил интересный факт: в *холодном* состоянии точность и координация увеличивалась неимоверно, отчего он буквально чувствовал, как и куда попадёт каждая выпущённая им пуля. Полезная особенность, ничего не скажешь… В свободное время он методично записывал всё, на чём можно сделать деньги. Без особой спешки, вспоминая прошлую жизнь, и сравнивая её с нынешней: одежда, бытовые мелочи, развлечения и работа… Списки увеличивались день ото дня: безопасная бритва, канцелярский нож, туристический рюкзак, удобная и практичная амуниция и форма, пружинная пряжка, обычная зажигалка. Даже несуществующей пока крышке для стеклянных бутылок под пиво нашлось место. Потом приходил черёд эскизов и чертежей, а когда заканчивалось терпение, он опять шел на полигон…

******

Ротмистр Васильев отставил в сторону чашечку кофе, и наконец-то перестал незаметно, как ему казалось, разглядывать Александра.

— Вы изменились…

— Всё течёт, всё меняется… Как ваша служба?

— Благодарю, неплохо. После ваших…*подарков*, на моё отделение пролился настоящий дождь наград и поощрений, а меня даже грозились перевести поближе к Варшаве… вроде всё к тому и идёт.

— Награды это хорошо… в прошлый раз вы говорили, что мной недовольны. Вы не могли бы мне намекнуть, кто именно?

Ротмистр немного помолчал, пододвинул чашечку, отодвинул…

— Зачем это вам?

— Своих врагов надо знать в лицо. Вы согласны со мной?

— Вы думаете, что сможете призвать его к ответу? Полноте, подпоручик, не будьте так наивны — уйдет один, придёт другой. Да и нет доказательств…

— Я просто хочу знать, кого мне стоит опасаться.

— Очень… разумный и правильный подход, Александр Яковлевич. Очень. Признаться, вы меня удивляете раз за разом, и выдержкой, и разумностью суждений…

— Так вы мне скажете? Или это служебная тайна?

— Ни в коем разе — всего лишь слухи и сплетни. Кшиштоф Ягоцкий — вам знакомо это имя? Его сын, Стефан, весьма… амбициозный молодой человек, был очень… огорчён убытками доверенных ему батюшкой в управление предприятий, и имел несколько встреч с весьма подозрительными личностями. Вот, собственно и всё, что мне известно.

— Мне этого вполне достаточно, благодарю вас.

— Будьте начеку, Александр Яковлевич, этот господинчик редкостный упрямец…

Неторопливо возвращаясь в посёлок, Александр раздумывал:

' Ягоцкие, значит… молодцы, творчески подошли к решению неожиданной проблемы. Есть человек — есть и проблема, нет человека… Зря они перевели наши отношения из разряда служебных в личные, ой зря!!!'

Было бы легче, если бы князь мог открыто собирать информацию, но увы! Наводящие вопросы — это максимум того, что он мог себе позволить. Вся тяжесть собирания слухов и сплетен легла на Савву. Вот уж кто ничуть не удивился, внезапному интересу командира, к десятку крупных*деловаров* их уезда. Надо так надо, делов то. Тем более что сам процесс добывания нужных сведений пришелся денщику по душе: потолкаться на рынке, посидеть с грузчиками в пивной, поболтать вроде бы ни о чём с разбитной молодухой… Марыся вот только ругалась, когда от благоверного слишком перегаром несло, да гнала в сени спать. Две недели *тяжелого* труда Саввы не пропали даром, и Александр уже даже и не сомневался, что этим семейством НУЖНО заняться. Кшиштоф Ягоцкий был далеко не праведником, но вёл дела тихо и осторожно, стараясь решить возникающие периодически недоразумения с Таможенным и Налоговым департаментами старым и неоднократно проверенным способом: подсовывая нужному чиновнику *барашка в бумажке*. А вот его сын и наследник Стефан, по молодости, и врождённой живости характера не верил в утверждение — что чем тише едешь, тем дальше будешь. Из-за чего был печально знаменит привычкой к рукоприкладству по отношению к окружающим и подчинённым, к тому же изрядным женолюбием. Не в том смысле, что жену любил, её пока и небыло, а в том смысле, что не пропускал ни одной юбки вокруг, зачастую даже не интересуясь мнением самой девушки на этот счёт. Пара десятков скандалов с несовершеннолетними девицами, покалеченные спьяну работники, выбивание штрафов с вроде как провинившихся, контрабанда… Список достижений выглядел весьма внушительно, наводя на нехорошие мысли о том, что подпоручик князь Агренев далеко не первый, на кого Стефан *обиделся*, больно уж легко и привычно тот всё организовал…

В преддверии бала проверив парадно-выходной мундир, подпоручик решил что проще будет съездить за новым в Ченстохов, чем позориться в старом: тот заметно поистрепался, да и немного жать стал, в плечах. Портной встретил его, как родного сына после долгой разлуки.

— Господин офицер! Очень рад вас видеть, очень, да-с! Вам, как и в прошлый раз? О!!! Эй, бездельники, ну ка живо ко мне!

За ту цену, что заломил портной Стоцман, можно было пошить три обычных мундира — но этот таких трат стоил. Красивая и весьма дорогая ткань, идеальная подгонка по фигуре, соответствующие по виду и стоимости остальные мелочи… Переодеваясь, Александр держал в памяти то самое, первое впечатление, желая понять, как сильно он изменился за прошедшее время. Вид переодетого подпоручика, подействовал даже на привычного ко всему портного:

— Доволен ли ясновельможный пан? Э… я оговорился, прошу меня простить, Ваше Высокоблагородие! Может, прикажете чего ещё?

— Да. Неплохо бы поглядеть в большое зеркало.

— Это совсем легко устроить, прошу следовать за мной.

' Повыше стал. Поплотней и… на качка немного похож, что ли? Вон какие плечи. Уже не мальчик, но мужчина…'

Отражение показывало молодого и уверенного в себе офицера, в дорогом даже на беглый взгляд мундире, с бронзовым загаром на слегка скуластом и оттого хищном лице, и самое главное — глаза. Золотисто-жёлтая радужка сверкала живым янтарём, и являлась, вдобавок, настоящим индикатором душевного состояния князя: когда он был спокоен или веселился, то они принимали медовый оттенок, а когда был раздражён или сердит — на всех смотрели светло желтые глаза лесной рыси…

' Здравствуй ещё раз, подпоручик-князь…'