Николай Андреев - За Русь святую!

Совет масонских лож старался вербовать в свои ряды как можно больше людей, связанных с политикой. Многие деятели подозревались в участии в собраниях, о причастии к ложам других было доподлинно известно. Полиция, однако, скорее всего не знала об их существовании: она гонялась за теми ложами, которые во главу угла поставили мистицизм и обряды. А если точнее, то глупостями и красивостями. Не более. Настоящего дела "мистики" не делали. Хотя и были связаны с зарубежными ложами. В отличие от "новых", которые связи с заграницей особо не поддерживали.

Сегодняшнее собрание было особым. На нем, кроме пятерки членов ложи, участвовал и приглашенный гость. Причем один из самых влиятельных. Он давно уже был связан с масонами. Однако почему-то побаивался этой организации, не желал вступать. Правда, отношение этого гостя к лидерам лож было своеобразным: каким-то заискивающим, подобострастным. Многим это претило, однако Керенскому, похоже, нравилось. Ах да, разве не было еще сказано, что Александр Федорович входил в число лидеров лож, и даже был секретарем их Совета?

"Братья" приходили порознь, коротко приветствуя хозяина квартиры и занимая свои места за столом. Все они так или иначе были связаны с политической жизнью в стране. Наверное, в определенных кругах возник бы настоящий фурор, распространись информация о членстве этих людей в ложах.

Последним пришел гость. Раздался стук в дверь: звонком он решил не пользоваться. Керенский открыл дверь. На пороге возник сжимавший извечную широкополую шляпу, в плаще на плечах человек. Мороз, похоже, его совершенно не пугал: к жуткому холоду он привык еще в детстве, в Сибири. Маленький кожаный портфель в левой руке. Короткая эспаньолка, давно не видевшая должного ухода. Прищуренные глаза, правая, свободная рука, сжата в подобие кулака. Гость явно нервничал, идя на квартиру Керенского, дабы принять участие в собрании.

- Георгий Евгеньевич, Вас только и ждут, - Керенский старался подбодрить князя Львова. - Специально не начинали.

- Я невероятно польщен, Александр Федорович, - через силу улыбнулся князь. - Надеюсь, ожидание меня не доставило Вам особых хлопот?

- Нет, совершенно нет! - Керенский заулыбался. - Пройдемте, сегодня очень важное заседание.

- Только после Вас, Александр Федорович, - князь Львов чувствовал себя немного неловко в присутствии лидера масонской ложи.

В комнате началось оживление, едва вошел Львов. Он коротко кивал в ответ на приветствия, занимая отведенное ему место за столом. Почти незаметно для стороннего наблюдателя его правая рука сжалась в кулак, а затем снова разжалась.

- Господа, надеюсь, вам не следует вновь напоминать, что все, о чем мы будем здесь говорить, не должно слететь с ваших уст даже на допросе под пытками, не то что на исповеди? - это было чем-то вроде одной из немногих традиций, установившихся в ложе.

- Конечно же, нет, - ответил за всех остальных какой-то статный господин. Ему очень бы пошел полицейский мундир, многие могли бы сказать. И не без оснований.

- Замечательно. Братья и сестры, именно сегодня я окончательно понял, что перед нами открылся путь, который приведет нас к давней великой цели. Старый, прогнивший режим может рухнуть в любую секунду, его надо только ткнуть, как гнилую доску, и гниль рассыплется. Это сделать достаточно легко: стоит лишь только вывести народ на улицу, дать понять, что он в силах покончить с тормозом развития нашей страны, глупостью, сумасшествием и тиранией дураков!

Вне всяких сомнений, Керенский намекал на Протопопова, своего земляка. Как позже вспоминал Александр Федорович, изначально последний министр внутренних дел царского правительства производил на него впечатление воспитанного, элегантного, умного человека. Но затем…

В середине сентября тысяча девятьсот шестнадцатого года. Неожиданно для многих, царь назначил товарища председателя Думы Александра Дмитриевича Протопопва. Он славился своим богатством и крупным земельным владением, некоторое время являлся предводителем дворянства Симбирской губернии. Однако никто не мог понять, почему именно Александр Дмитриевич назначен на столь ответственный пост министра внутренних дел? Да и в его умственном здоровье многие сомневались.

Керенский посетил Протопопва в его кабинете, практически сразу после назначения министром. Александр Дмитриевич встретил своего земляка в жандармском мундире, она ему невероятно шла, делала его весьма импозантным и эффектным, но никто не мог понять, зачем же Протопопов надел форму.

Затем Керенский обратил внимание на письменный стол, а точнее, его левый угол. Там, в рамке, находилась репродукция картины Гвидо, на которой автор запечатлел лицо Христа. Если смотреть издалека на изображение, то глаза казались закрытыми, если подойти ближе - можно было явственно понять, что веки подняты.

Протопопов бросил взгляд на Керенского, улыбнулся, и отметил:

- Я вижу, Вы удивлены, не правда ли? Вы так пристально все время рассматривали Его. Я никогда не расстаюсь с Ним. И когда нужно принять какое-то решение, Он указывает мне правильный путь.

Этот разговор и то, что, как чувствовал лидер фракции трудовиков, происходило, Керенский назвал странным и необъяснимым. Протопопов говорил что-то еще, однако Александр Федорович совершенно его не слушал. Он был ошеломлен, думал, сумасшедший ли новоиспеченный министр внутренних дел, или просто притворяется, что он ловкий шарлатан.

Министр все излагал планы спасения России и сплочения ее народа. Однако Александр Федорович более не обращал на его слова особого внимания. Откланявшись, перебив Протопопова на середине фразы, стремглав помчался в Таврический дворец, в кабинет Родзянко. Там как раз собралось несколько депутатов Думы.

- Да он сумасшедший, господа! - почти что кричал Керенский, не в силах промолчать.

- Кто сумасшедший? - переспросил Родзянко.

И Керенский пересказал все, чему был свидетелем в кабинете нового министра внутренних дел. Едва дойдя до описания жандармского мундира, Александра Федоровича переб перебил Родзянко, рассмеявшись и заулыбавшись. Оказывается, Протопопов и Думу посетил в точно такой же форме.

А еще председатель Думы поведал историю назначения Протопопова на место министра. Летом тысяча девятьсот шестнадцатого в Париж, Рим и Лондон совершила поездку парламентская депутация некоторых членов Государственного совета и Думы. Целью, конечно же, упрочение связей и сближение с союзниками. Протопопва назначили главой делегации, и со своей ролью он справился блестяще.

На обратном пути делегация остановилась на несколько дней в Стокгольме. И там будущий министр внутренних дел встретился с советником германского посольства, немецким банкиром Варбургом. А тот, в свою очередь, являлся другом посла Германии в Швеции Люциуса, занимавшегося вопросами пораженческой пропаганды и заведовал разведывательной работой в России. После известия об этой встрече в России и думе поднялась огромна буря возмущения. Это дело навсегда омрачило репутацию Протопопова, хотя тот и старался доказать, что провел встречу далеко не по своей инициативе. Никто ему не верил. И все указывали на императора как на автора этой идеи…