Сергей Олегович - Третий фронт-2

-А если вы ошибаетесь, товарищ Карбышев?

-Если я ошибаюсь, товарищ Сталин, то чем объяснить единственное ранение наших гостей из будущего и поразительное бездействие противника?

-А как, товарищ Карбышев, в эту везучесть вписывается гибель одного из ваших гостей?

-Я это могу обосновать только характером защитных функций Феномена. Если опасности носят характер свойственный нашему миру, то защита обеспечивается, во всех остальных случаях они полностью свободны.

-Вы хотите сказать, что самоубийство они совершить могут, но наш мир убить их не в состоянии?

-Не совсем так, действие Феномена не ограничивает свободу наших гостей, но значительно ослабляет целенаправленную опасность со стороны нашего мира. Пример ранение товарища Ивановой лишь подтверждает данные мои выводы. Если за основу взять условие, что ранение Ивановой чистая случайность, то объяснить, что раненую гитлеровцы не обнаружили можно только влиянием Феномена. Педантичность и выучка германцев не дает оснований для иного толкования.

- А защищает ли феномен окружающих?- спросил меня Сталин.

- Из анализа множества фактов могу предположить, что незначительное влияние имеется, но лишь для целей защиты наших гостей. Наши бойцы гибли, но тот же случай, когда после ранения Ники Алексеевны три бойца остались живы и доставили ее в отряд, свидетельствует о влиянии Феномена.

-Товарищ Карбышев, а что последует, если предположить, что ваш фэномен имеет цели сугубо противоположные, чем те, в которых вы нас стремитесь убедить?- спросил Иосиф Виссарионович.

- Товарищ Сталин, я лишь показываю логику моих выводов. Что касается целей Феномена иного рода, то мне кажется очевидным: остановку вермахта по линии Смоленск-Орша трудно толковать иначе, чем оказание нам помощи.

- Неубедительно, товарищ Карбышев. Фашисты выдохлись и были остановлены нашими войсками. Мы же, подтянув резервы, организовали прочную оборону и собираемся его опрокинуть. Что вы на это скажете?

- Товарищ Сталин, противник, действительно, был вынужден провести перегруппировку сил, для этого ему потребовалась неделя. Мы же, подтягивая под огнем авиации противника резервы, потеряли много техники. Наши боевые порядки строились не для обороны, а для нанесения слабо подготовленного контрудара. В результате противник рассчитывал, перемолов наши дивизии, прорвать фронт и выйти к Москве. Мы удара не нанесли, но и противник проявил более чем странное промедление, не обрушившись на наш фронт.

-Товарищ Карбышев, вы это все прочитали в тех самых аппаратах, что были у ваших подопечных и считаете этой информации можно доверять?

-Товарищ Сталин, когда читаешь, что произойдет в течение ближайших дней и недель, какие дивизии будут выдвигаться, в каких местах они будут разворачиваться, какие части будут обескровлены ударами авиации противника, и все это позже подтверждается вплоть до мелких подробностей, такую информацию трудно ставить под сомнение.

- Мы читали ваши выводы, о них позже. Нас сейчас интересует, замечали ли вы на себе какое-либо влияние вашего феномена, и не в этом ли причина ваших странных поступков в отношении товарищей из будущего.

- Никаких воздействий на себе я не ощущал и не замечал. Если подобное и было, то я все воспринимал, как свои собственные помыслы. В то же самое время я пытался проверить себя с позиции логики, выводы я вам уже сообщил. Есть еще одно обстоятельство - данные лица не являются жителями нашего мира. Следовательно, на них не распространяются наши законы. Интернировать их нам некуда. Следовательно, я мог лишь просить наших гостей из будущего оказать всю возможную пользу нашей стране, что они и сделали, но что-либо им приказывать я не имел права.

- Да, товарищ Карбышев, заставили вы нас понервничать, и представители НКВД, высланные к вам, хороши. С ними еще будет отдельный разговор. А что вы можете сказать о природе этого явления?

-Я не ученый, товарищ Сталин. Теоретически можно предполагать, что это некий природный Феномен или некоторая рукотворная деятельность. Но многие факты, что я письменно излагал, свидетельствуют об очень странном подборе лиц, отправленных в наш мир. Одно мне очевидно: нам дали некоторый намек и предоставили возможность его реализовать.

-Товарищ Карбышев, вы дольше всех общались с этими товарищами. А не может ли так случиться, что они не являются нашими потомками? Вы иногда произносите - 'наш мир', но если есть наш мир, значит может быть не наш мир и их история является именно их историей, а не нашей. Ученые предлагают и такое объяснение.

-Я много об этом думал, но ни к каким выводам не пришел, если это и другой мир, то он очень похож на наш.

-А не хотелось бы вам, товарищ Карбышев, что бы никто не вмешивался в наш мир?

- Товарищ Сталин, мне не стыдно перед потомками.

Сталин, о чем-то сосредоточенно размышляя, несколько секунд разминал в трубке табак.

По дороге в Москву я отчетливо осознал, что наличие Феномена сказывается на нашей истории.

Какие будут изменения и к чему все приведет, можно только предполагать, но мне очевидно, что наши гости из будущего окажутся в достаточной мере свободными в выборе своих поступков.

Любопытно, а где сейчас наши гости, не забыть бы расспросить их впечатление от Москвы 41-го

Степан

Результат 'дойки' характеризовался двумя словами - тысяча мелочей. Из нас выдоили море информации, до памперсов и блочной архитектуры для радио и электронной аппаратуры включительно. Часть предложенных нами решений могла быть реализована сразу, часть - спустя некоторое время. Кроме того, большое значение имела информация о тупиковых путях развития техники и возможных трудностях на пути реализации перспективных. В том, что касалось техники, всё было более или менее в порядке. Не в порядке было со всем остальным.

Море информации начала двадцать первого века в сочетании с невозможностью проверки значительной её части и пропагандой различных идей привело к тому, к чему и должно было привести - шесть человек излагали шесть разных историй. Живо вспоминался десяток дат возможного нападения немцев, с которым наши аналитики не справились. Здесь получалось примерно тоже самое: 'дятел Жуков' в описании Фалангера имел довольно мало общего с 'генералом Жуковым' в описании Степана. И так по всем деятелям, от Жукова, через Мехлиса к Хрущёву. Тоже самое и с описанием событий - все сходились на том, что данное событие имело место быть, но вот почему произошло так, а не иначе... Были бы на форуме - подрались бы. Хотя, может быть, я просто драматизирую? Не знаю.

Поэтому излагал исключительно факты, оговаривая в тех местах, в которых не было возможности избежать анализа причин и следствий, что это моё личное мнение.