Сергей Олегович - Третий фронт-2

- Бес, покажи какая кровянка у красноперого - раздался возглас кого-то из урок.

- Не медленно прекратите, я приказываю - снова завизжал начальник лагпункта. Он вытащил наган и видимо хотел стрелять воздух, но в этот момент кто-то из бойцов приложил его прикладом. Да так хорошо, что сам Черниченков рухнул на снег, папаха полетела в одну сторону, а наган в другую. Вор на крик начлага даже не обернулся, а Соджет только боковым зрением отметил слаженные и профессиональные действия своих бойцов. Вохра вообще предпочла не вмешиваться от греха подальше. Тем более что Немченко стоял, как ни в чем не бывало. Он опытный фронтовик, сразу отметил очень высокий уровень подготовки ребят Олега, расслабился и спокойно ждал окончания этого 'марлезонского балета'. Сождет стоял спокойный как удав. Расслабленная поза змеи перед броском. По тому, как легко и непринужденно финка летала из правой руки в левую и обратно, он сделал вывод об очень высоком уровне подготовки противника. Пожалуй, сцепись он с этим уркой на ножах, еще не известно кто бы победил. Но сейчас у него есть серьезное преимущество - он чувствовал Беса, а Бес его нет. Поэтому и был обречен. Схватка длилась всего мгновенье. Никто толком не понял, что произошло. Бес, почти подошедший к Олегу в плотную, вдруг сделал резкий выпад в его сторону справа и тут же попытался ударить заточкой, которая оказалась в левой руке. Но противник, вместо того чтобы стандартным приемом поставить блок против руки с финкой, просто отошел, даже не отошел, а каким-то непостижимым образом очень быстро переместился в сторону, совершив при этом короткий удар по кадыку вора. Тот замер, захрипел и упал. Несколько секунд стояла гробовая тишина.

- Еще есть желающие усомниться в моих словах? - Олег почти успокоился. Зверь получил свою жертву. Толпа зеков ответила угрюмой тишиной. Сейчас на их глазах произошло нечто, что ни как не укладывалось в их мировоззрении. Они ожидали, что или этот сопляк поорет и все разойдутся, или если он застрелит Беса, то может начаться бунт. Но произошло нечто странное и страшное. Молодой парень голыми руками убил одного из самых авторитетных и опасных людей уголовного мира. Убил просто так, в назидание другим. И огонь, горящий в его глазах, говорил им о том, что этот человек еще придет и за их жизнями тоже.

- Ну, раз больше желающих нет тогда, закругляемся. Капитан Немченко - крикнул Соджет демонстративно громко.

Зам начлага тут же подошел и отрапортовал - Товарищ майор, заместитель начальника лагерного пункта капитан Немченко по вашему приказанию прибыл.

- Товарищ капитан, слушайте приказ - весь этот спектакль с приказами был рассчитан на урок и вохровцев, пока те и другие были под впечатлением от увиденного - этих врагов трудового народа в карцер. Всех. Завтра тех, кто согласиться работать, поставить на самые тяжелые участки. Тех, кто работать откажется, расстрелять к чертовой матери. Сейчас, когда весь наш народ под руководством коммунистической партии и товарища Сталина ведет тяжелую и кровопролитную войну с фашистами, мы не можем себе позволить такую роскошь, как задаром кормить этих дармоедов. Как говорил Владимир Ильич Ленин: 'Кто не работает, тот не ест'. Бывшего начальника данного лагерного пункта майора Черниченкова я арестовываю и забираю с собой. Информация обо всем происходящем в этом лагпункте мною будет доложена лично Народному комиссару Внутренних Дел товарищу Берии. С этого момента вы назначаетесь исполняющим обязанности начальника данного лагерного пункта. Подготовьте необходимые документы и приказы. Я их подпишу. Можете выполнять.

- Разрешите идти - отчеканил Немченко.

- Идите - разрешил Олег. Повернувшись к своему заму, добавил - Селиванов, этого связать и в машину. И остальным тоже прикажи грузиться. Ехать пора, засиделись мы тут.

- Товарищ майор, все готово, можно выезжать - доложил Селиванов.

- Хорошо, прикажи завести машины, пусть прогревают. Сейчас зайду к Немченко, и идем - ответил Соджет.

В задании администрации, казалось, все вымерли. Дежурный сидел, ни жив, ни мертв. В коридоре тишина. Только в кабинете бывшего заместителя начальника лагпункта капитана Немченко было шумно. Когда туда вошел Соджет, все разом смолкли и встали, как того требовал устав.

- Товарищ капитан - обратился он к теперь уже и.о. начальника лагеря - Можно вас.

Все, находившиеся в помещении вышли, дав возможность начальству обсудить их вопросы.

- Да, заварил ты кашу, Олег - капитан был явно озадачен таким развитием событий.

- Ничего, Кирилл Федорович, пусть спасибо скажут, что я их всех тут не положил. Да и вашего начальника в придачу. Люди на фронте под танки ложаться, а эти сволочи тут устроили себе дом отдыха. Будь моя воля, я бы их всех своими руками бы передушил - Соджет до сих пор не мог окончательно успокоиться.

- Короче, если будут капать, а капать будут обязательно. Я буду за тебя до последнего - новый начлаг положил руку на плечо Олегу - Удачи тебе майор, она тебе очень понадобится.

- Спасибо - коротко ответил Олег и вышел, так и не попрощавшись. За одно страшное мгновенье на него вдруг обрушились все события этого дня. Навалились усталость, апатия и какая-то равнодушная злоба на этих зеков, на этот лагерь, на эту войну и на весь этот проклятый окружающий мир. При выезде на КПП документы у них проверял какой-то новый старлей, дотошный Петров, наверное, уже сменился. Этот пробежал глазами сопроводительные бумаги, пересчитал машины, и убедившись, что все верно, махнул рукой часовому. Ворота открылись, и машины повезли бывших зеков в новую жизнь.

Карцер, в котором сидели блатные, представлял собой низкий бревенчатый сарай с узкими зарешеченными окошками, расположенными под самым потолком. По периметру он был огорожен колючей проволокой, и единственная дверь этого сооружения освещалась одиноким фонарем. В эту ночь в третью смену на пост по охране карцера заступил рядовой НКВД Степан Ковалевич. В армию из родного белорусского полесья его призвали в мае, как раз на кануне войны. И угораздило же попасть Степана в войска НКВД. Сначала он, конечно, очень этим гордился, о чем и написал в первом же письме матери. Но потом, когда началась война, их часть перебросили сюда для усиления охраны окрестных лагерей, поводов для гордости сразу поубавилось. Все воюют, а он в тылу охраняет зеков. Даже письма домой писать стыдно. Да и не напишешь. Сейчас там немцы. Один старый политзек как-то ему сказал: - Дурак, ты парень. Не знаешь что такое война, вот и рвешься туда. Я вот и империалистическую прошел, и гражданскую, и скажу тебе так - попади ты на фронт, может быть, тебя уже и в живых бы не было. А тут хоть спокойно, хоть не стреляют. Степан на него не обиделся - враг народа, что с него взять. Вот и агитирует. Контра не добитая.