Александр Доставалов - По ту сторону

Ивс приехал только через сорок минут.

Надя лишь однажды, и то вскользь, видела его охрану. Трое крепко сбитых молодых парней в гражданской одежде. Обычные охранники СС — хорошо подготовленные ребята, вся работа которых состоит из профессионального недоверия и ожидания разного рода неприятностей. В послевоенном Союзе при охране высокого уровня специалистов, чиновников и офицеров существовало жесткое правило: какова бы ни была причина смерти объекта — реальное покушение, сердечный приступ или автомобильная катастрофа — охранников расстреливали. Охрана могла тоже пострадать в аварии, или вести бой с террористами, или еще что-нибудь в этом роде — уцелевших допрашивали, лечили, но потом все равно расстреливали. Даже манекены из них изготавливать было запрещено. Подобное правило, будучи повсеместным, защищало от подкупа не хуже фармакологических и психотропных средств. Впрочем, у обергруппенфюрера СС Вагнера было достаточно власти, чтобы не превращать себя в подконвойную букашку — там, где он не хотел видеть своих телохранителей, они не появлялись никогда.

В квартире Нади он их видеть не хотел. Как обычно, один из охранников поднялся через чердачный люк на крышу, но не обнаружил там ничего подозрительного. Он передал по рации сообщение остальным и уселся на перекур, приспособив под сиденье лежавшую в углу крохотного чердака фанерку. Парень по опыту знал, что у Нади Ивс пробудет очень долго. Остальные привычными тенями дежурили на лестничной клетке, с ними давно здоровались Надины соседи. В ту минуту, когда женщина пошла открывать дверь, оба «эсэсовца» бесшумно выкатились из-под кровати и заняли более удобные позиции — один встал за угол шкафа, за платяную занавеску, другой присел в углу между письменным столом и большим креслом. Ивс, а это был конечно он, поцеловал Надю в уголки глаз и повернулся к вешалке снять одежду. Затем Надя закрыла входную дверь и, улыбаясь, снова пошла на кухню ставить чайник, а Ивс, обычным своим движением поправив перед зеркалом волосы, открыл дверь, чтобы войти в комнату.

На черной дешевой стенке, состоявшей из множества полочек, где за полированными дверцами прятались одежда и белье, выделялась одна красивая, центральная полка с зеркалами. Собственно, зеркал как таковых на ней не было, только амальгамная основа в глубине, создающая своеобразный объем и «глубину» для нескольких хрустальных безделушек, что на ней стояли. Именно там, опираясь на стеклянную рыбу, примостилась небольшая цветная фотография: Надя в черном красивом платье с букетом живых цветов в этой же комнате на фоне этой же стенки. Очень удачное фото — Ивс когда-то, несколько лет назад, сам печатал этот снимок. При входе в комнату он всегда на него смотрел, как бы снова слыша переливы давно отзвучавшей, прекрасной мелодии, вспоминая мгновения, когда они были по-настоящему счастливы.

И на этот раз еще на входе, приоткрывая дверь, он бросил взгляд в сторону снимка, и там, в зеркальной глубине, ему почудилось какое-то движение. За хрустальной посудой, чайником и снимком ничего конкретного Ивс не увидел, просто что-то неясное шевельнулось там, где никогда не было никаких теней, и привычный за многие годы взгляд уловил в комнате чье-то присутствие.

Фальшь.

Вместо того чтобы шагнуть в комнату. Ивс остановился в дверях. С кухни доносился шум льющейся в чайник желтой воды. Ивс знал ее звук, знал, как она наполняет чуть наклонившийся набок в тесной раковине чайник, знал, как желтый оттенок постепенно исчезает, теряясь по мере наполнения и на фоне накипи стенок. На балконе как-то чуть громче обычного ворковали голуби. В комнате перед ним не было никого и ничего, ни звука, почти могильная тишина. И все же Ивс кожей почувствовал опасность. Медленным, мягким движением он потянул из-за пазухи складной нож, раскрыл его и поставил на фиксатор. Привычка иметь в кармане нож осталась еще со времен бесшабашного студенчества, когда в Германии это было совершенно необходимой модой. Длинное узкое лезвие блеснуло в электрическом свете и придало ему уверенности. В конце концов, Надя этой его слабости не видела и видеть не могла, а он, разумеется, не собирался ей отчитываться в том, что только что заходил в ее комнату с раскрытым ножом. Уже делая шаг вперед, Ивс почувствовал сбоку чье-то тихое дыхание и начал поворачиваться в ту сторону.

Дальнейшее смешалось в один кровавый, матерно кричащий клубок.

Мелькнувшие справа руки попытались набросить на него удавку, но Ивс успел пригнуться, и петля скользнула в пустоту, сам же он пырнул лезвием что-то мягкое, брызнувшее на руки кровью, на нем повисло мускулистое тело, с нечеловеческой силой выкручивая руку с ножом. Ивс сопротивлялся как только мог, тяжело дыша и пиная ногами мебель — но все вокруг странно перевернулось, и он уже валялся на полу. И только Ивс подумал о том, что надо бы закричать, как пронзительно завизжала Надя, хлопнул выстрел и тело на нем дернулось, а хватка стальных рук как будто ослабела; послышался глухой удар во входную дверь, кто-то спрыгнул с Ивса и метнулся к окну, а сам он — сколько ни вспоминал в дальнейшем свои действия, не мог вспомнить ни малейших признаков страха — тяжело прыгнул вслед за высоким парнем в эсэсовской форме, схватил его за сапог и споткнулся о катившуюся по полу бешеную кошку, в которой с трудом можно было узнать Надю — она царапала и рвала длинными ногтями лицо белобрысого парня, тот пытался загородиться руками с пистолетом и как-то ее отпихнуть, в двери уже ломилась охрана Ивса, а сам он держал, пытался держать за ноги яростно сопротивлявшееся, скользкое от крови тело высокого эсэсовца со все еще висящей на руке металлической струной. В следующую секунду Надя отключилась от удара пистолетом в висок, лежавший под ней «эсэсовец» выхватил из кармана гранату, но рвануть чеку не успел, гранату вышибли, и она, ребристо постукивая, покатилась в угол. На террориста навалились оба охранника, один из которых уже получил то ли шальную, то ли прицельную пулю. На балконе высокий «эсэсовец», весь залитый кровью, яростно матерясь по-польски, сшиб третьего охранника Ивса, что успел соскользнуть с крыши на крики и шум борьбы, и выпихнул его за перила так, что охранник еле цеплялся за остов балкона, обрезая руки осколками стекла. В этот момент Ивс профессионально ударил «эсэсовца» в спину рукояткой ножа; жилистое тело обмякло и сползло на пол. Охранник, хлюпая разбитым носом, продолжал цепляться за раму, медленно перемещая себя обратно на балкон.

Ивс развернулся, но все было уже кончено. На полу без сознания лежали Надя и второй «эсэсовец», запястья террориста были в наручниках, пистолет, валялся рядом, а из располосованных ногтями щек и шеи густо сочилась кровь. Ивс аккуратно положил на подоконник сломанный нож — где и когда сломалось лезвие, он не заметил, проверил Надин пульс и вышел в ванну приводить себя в порядок. Раненный в плечо охранник, морщась, говорил в коридоре по телефону, вызывая подкрепление и скорую помощь. Ивс тщательно сполоснул руки и вытер их полотенцем, не оставив на нем розовых следов, затем глянул в зеркало и поправил сбившуюся прядь волос.