Анатолий Гончар - Возвращение

Рахмаил торопил своих воинов. Добыча, которая уже была почти в руках, внезапно ускользнула. Высланные вперёд дозорные обнаружили лишь покинутую стоянку. Внимательно осмотрев следы, Рахмаил понял, что ночью, пока его воины спали, к их едва ли не изголовью подбирался вражеский лазутчик. Сердце следопыта наполнилось ненавистью. Он не мог потерпеть рядом с собой кого-то, кто сравнивался с ним в своём умении быть незаметным. Его и его спутников надо было убить!

— Это опасный враг, — сказал Рахмаил, собрав четырёх наиболее смышлёных отроков. — Нас много и мы сильны, но их надо уничтожить прежде, чем они сообразят разойтись в разные стороны и спасаться отдельно друг от друга. Я не смогу уследить за всеми, а вы ещё слишком юны и неопытны, чтобы сделать это. Мы должны нагнать их сегодня. Теперь ни к чему таиться. Ваши ноги быстры, ваши руки ловки. Пусть каждый из вас возьмёт себе часть воинов и принесёт мне голову одного врага.

Если бы им было позволено шуметь, юные орки взревели бы от радости и предвкушения удачи, а так они лишь молча кивнули и убежали выполнять приказание.

Устроить на пути противника гадость был делом десятка минут. Кое-как замаскировав следы своей деятельности в одном месте я, пробежав несколько десятков метров, сделал это тщательнее в другом и со всевозможным тщанием в третьем. Затем я нагнал своих спутников и, лишь удалившись на приличное расстояние, позволил им короткий привал.

Рахмаил торопился. Противник ускорил своё движение и никак не желал сбавлять темп. Он понимал, что даже если враги не разделятся, то вскоре всё равно начнутся болота, средь топей которых даже он никогда не сможет отыскать их следа. Ступив на узкую гряду, свободную от кустов и леса, в котором мог бы притаиться вражеский стрелок, побежал ещё быстрее и вдруг, взревев от жгучей боли, сразу же в двух местах пронзившей его пятку, взвился в воздух. Приземление было ещё более ужасным: обе его ступни пронзило едва ли не насквозь острыми иглами. Не устояв, он повалился на землю. Ещё с десяток игл впилось в его тело. Обезумевший Рахмаил взвыл и, качнувшись в сторону, едва не улетел в пропасть, чудом зацепившись за корневища увившего землю стланика. Троих из бежавших за ним орков постигла такая же участь, один из них с диким визгом сверзился в пропасть, чуть не утянув за собой своего товарища. Остальные с криками остановились и застыли в немом непонимании, уставившись на орущих товарищей.

Игла — это, конечно, не противопехотная мина, но рёв напоровшегося на мою ловушку орка был слышен не на одну милю. Затем вой повторился. Раздавшийся следом визг позволил мне предположить, что кто-то из преследователей рухнул в пропасть. Последовавшее вслед за этим тяжёлое падение осыпающихся камней косвенно подтвердило моё предположение. Можно было считать, что минно-игольчатое заграждение прошло испытание успешно.

— Уходим! — скомандовал я, первым поднимаясь на ноги. В моём сердце появилась надежда, что наши преследователи на какое-то время от нас отстанут.

— Помогите! — запричитал молодой орк, из обеих ладоней которого торчали острые наконечники гвоздей. Один из отстоявших в стороне орков нерешительно двинулся ему на помощь, и его постигла та же участь. С проколотым большим пальцем ноги он, завывая, отскочил назад.

— Уроды, тугодумы! — прохрипел Рахмаил, едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться от боли и бессилия. Он осторожно притянул к лицу окровавленные ладони и принялся зубами выдёргивать застрявшие в них иглы. Покончив с ладонями, он осторожно ощупал вокруг себя землю и сел. Затем принялся выдирать железные жала из ступней и тела. Тонкие струйки крови потекли вниз, окрашивая в красное устилающую тело шерсть. Он уже всё понял и осознал свою оплошность. В груди разрасталась злость на самого себя. Видел же, видел, как потревожена трава, как приподняты сырые плети стланика, но не остановился, не посмотрел. Слишком жаждал победы, славы и чужой крови.

— Разгребайте траву копьями! — приказал он и попробовал приподняться. Но видимо, его раны были не столь просты, как показалось вначале. Он пошатнулся и снова едва не рухнул в пропасть.

Двое из орков, расчистив перед собой путь тупыми концами копий, медленно приблизились к своему временному предводителю и взяли его под руки.

— Вперёд! — прохрипел Рахмаил, с трудом удерживаясь, чтобы не споткнуться. Орки нерешительно двинулись вперёд.

— Внимательнее, внимательнее! — предупредил их Рахмаил и зажмурил глаза от временами накатывающей боли. Идущие с ранеными постепенно переместились в хвост колонны. Первые несколько метров шедшие впереди тщательно перерывали копьями всю встречавшуюся на пути траву, но ни единой иглы на тропинке больше не было. Ещё десяток метров они проверяли траву кое-как, затем, окончательно успокоившись, приподняли копья на плечи и решительной походкой, постепенно перешедшей в лёгкий бег, устремились за ускользающей целью. На пятнадцатом прыжке оба орка почти одновременно опустились на дожидающуюся их ловушку. Вой покатившихся по земле орков докатился до нас даже сквозь журчание падающего в бездну водопада.

— Глупые, бездарные сыновья старого, худого вепря! — у Рахмаила даже не было сил, чтобы ругаться. — Расчистите передо мной дорогу и отойдите. Я поведу вас сам!

Стоявшие впереди опустили вниз копья и принялись энергично разметать путь. Вскоре на тропе игл больше не стало. По-прежнему поддерживаемый с двух сторон Рахмаил внимательно осмотрел местность. "Что ж, — подумал он, — этот человек хитёр и умел, не всякий орк сможет так тщательно скрыть свои следы, но от зоркого глаза следопыта ничто не может укрыться. Вот тут он не пригладил травинку, тут обломал веточку. Нет, где бы этот росс ни поставил новые иглы, следопыт сумеет их разглядеть!"

— Идём! — приказал он, сцепил зубы и, оттолкнув своих помощников, медленно двинулся по тропе. Остались не более двухсот локтей этого проклятого узкого перешейка. Рахмаил понимал, что стоит им миновать это узкое место, и дальше можно не слишком опасаться расставленных игл противника. На широкой площадке их легко обойти. Он шёл всё дальше и дальше, но никаких признаков ловушки его острые глаза так и не заметили. "Наверное, у него кончились иглы, — с радостным облегчением подумал он. — Да, именно так! Сейчас пройдём это проклятое место, и клянусь предком, я сам вырву его сердце! О, как я буду наслаждаться этой минутой, видит пра… а-ау!"… Очередная игла, нет, на этот раз это был гвоздь, вонзился в левую стопу орка. Он отступил чуть в сторону, и вновь проклятая боль. Сил, чтобы сдерживать её, не было. Он рухнул на землю и потерял сознание. Край обрыва под весом его тела рухнул, и Рахмаил бесчувственным комом полетел вниз. Где-то далеко трижды проухал филин, предвещая каждому, осмелившемуся ступить в ночь, скорую погибель. Столпившиеся на середине перешейка орки застыли в суеверном испуге. Оставшись без своего предводителя, они тряслись от страха, и не было в мире такой силы, чтобы заставила их двигаться дальше.