Анатолий Гончар - Возвращение

В гигантской печи бушевало адское пламя: красная глубинная сера и чёрный уголь, замешанные на крови, поте и плоти людской создавали поистине неимоверный жар. Каменные стены гигантского горна покраснели и местами оплавились, стекая на спекшуюся в монолит глину пола. Караахмед, прикрываясь полой плаща от нестерпимого пламени, держался одной рукой за рукоять длинных железных клещей, медленно поворачивая ими нечто лежавшее в глубине топки. Огромная наковальня, стоявшая за его спиной, отливая холодом ночи, словно застыла в ожидании. Дюжина кузнецов, держа тяжёлые многопудовые молоты, сосредоточенно глядели на жадные языки пламени, пожиравшие последние остатки тех, кто до сего дня столь старательно сёк плетьми несчастных рабов. Сами же рабы, изнурённые непомерным трудом, исхудавшие и вконец обессиленные, сгрудившись в дрожавшие кучи, с содроганием ожидали своей участи. Смерть, ещё совсем недавно казавшаяся столь желанным избавлением, нависнув над головой, вдруг начала страшить чёрной бездной неизвестности. Тьма, представлявшаяся за её порогом, казалась до бесконечности ужасной и столь мерзостно-тоскливой, что сердце невольно вздрагивало при её приближении. Лишь один юродивый казался невероятно оживлённым. Он переходил от одной толпы сгрудившегося народа к другой и шептал, шептал слова успокоения. И странное дело, многие люди, до того не глядевшие на него иначе, как на несчастного сумасшедшего, стали прислушиваться к его сказанным едва слышимым шёпотом словам. Надежда, так давно покинувшая сердца россов, стала возвращаться, придавая им силы не сойти с ума и не умереть в ожидании.

— Приготовьтесь! — вскричал маг и, повинуясь его голосу, кузнецы, заскрежетав зубами, вздыбили над своими плечами тяжёлые, почти неподъёмные молоты и застыли, ожидая нового слова хозяина.

— Иду! — вновь крикнул чародей и, быстро попятившись, вытащил из горна белую искрящуюся заготовку. Ещё более стремительно повернувшись, он опустил её на шваркнувшую от жара наковальню. — Бей! — вскричал маг.

— Аг-Х, — ближайший молот с гортанным криком кузнеца обрушился на вздрогнувшую от удара наковальню. Белый металл заготовки едва сплющился, а на тяжёлом молоте появилась продольная вмятина.

— Бей! — взревел маг, подгоняя замешкавшихся молотобойцев, и череда тяжких ударов стала сотрясать основание трубы-башни.

— Довольно! — выкрикнул Караахмед и вновь сунул уже изрядно сплюснутую заготовку в объятия печного жара.

Я слышал грохот ударов, разносившихся над просторами болота, но так и не смог до конца понять, что они означают. Но ощущение было такое, что некто, торопясь, куёт нечто. (Здорово сказано — некто нечто, уф). Тем более, что гигантская труба (раз уж из этой башни валил дым, то чем же она была, как не трубой?) вполне могла начинаться гигантским горном. Я не спеша осмотрел прилегающую к башне местность. На слегка гористом острове кроме нескольких разбросанных по всему периметру построек не было ничего, только голые обломки скал и хаотичные нагромождения каких-то то ли брёвен, то ли полуотёсанных каменных столбов. Никаких живых существ, кроме парочки легко вооруженных орков, лениво слоняющихся по острову, видно не было. Скорее всего, все остальные находились либо в тех самых постройках, либо в глубине пещеры, чёрное отверстие которой, словно глаз хищной птицы, смотрело прямо в нашу сторону. Теперь надо было как-то добраться до острова незамеченными. Что нас ждёт там, и что мы будем делать, если врагов окажется слишком много, я пока не задумывался, как говорил некто в прошлом: "Главное ввязаться в драку". Вот и я так: главное выполнить очередной этап, а что там дальше будет — потом и посмотрим. Преодолеть болотистое пространство, на первый взгляд, было, конечно, легче ночью, но что-то подсказывало мне, что это было далеко не так, к тому же моё сердце грызло подспудное чувство, что отведённое мне время неумолимо заканчивается. И всё же решил дать пятиминутный отдых натруженным ногам, и лишь затем начать готовиться к тому, чтобы выдвинуться в направлении зловещего острова. Святые отцы без всякой команды разбрелись по сторонам и, отдыхая, каждый внимательно наблюдал за своим сектором. Святые отцы… О, это были уже не те праведные святоши, что встретились мне в начале моего пути по дорогам Росслании. Нет, теперь это были священники-воины, пристрастившиеся (конечно, волей обстоятельств) к дальним странствиям и трудным дорогам. Время закалило их, прибавило седин и напоило мужественной мощью (хотя, конечно, каждого по — разному: Клементий стал ещё коренастее и дороднее, а Иннокентий — жилистее и, как мне казалось, немного выше), так что правила маскировки и способы скрытного, бесшумного передвижения по пересечённой местности они освоили на раз.

Через пять минут мы, одновременно поднявшись, стали готовиться к трудному пути. Перво-наперво нашли три толстых, трухлявых, но сухих бревна, аккуратно обтесав, сделали каждому нечто похожее на индивидуальный спасательный плот, затем наступила очередь маскировки. Не менее получаса ушло на то, чтобы пришить — привязать к нашей одежде кустики болотной осоки. Лица и руки раскрасили обыкновенной грязью. Когда я уложил на землю своих спутников, то оказалось, они уже ничем не отличаются от обыкновенной болотной кочки. Подняв вверх большой палец, я кивнул в сторону болота и, подхватив свой плотик, двинулся первым.

Вода была холодной, почти ледяной, и вскоре мои руки потеряли чувствительность, зубы выбивали дробь. Мои спутники чувствовали себя не многим лучше, и если массивный Клементий ещё был относительно свеж, то костлявый Иннокентий практически уже замёрз. Даже сквозь болотную грязь было видно, как побледнело его лицо. И вновь, в который раз, выбора у меня не был. Рискуя привлечь внимание, я отдал единственно правильный в этих обстоятельствах приказ.

— Двигаемся быстрее! — И на всякий случай добавил: — Не отставать!

И хотя вода под нами оставалась по — зимнему холодной, дело пошло на лад. От прилагаемых усилий кровь в наших жилах побежала веселее. Вскоре за моей спиной раздавалось двойное пыхтение и приглушённая ругань отца Иннокентия. Значит, отживел. Пока нам везло, и на острове если и следили за прилегающей местностью, то недостаточно зорко. А может, нас лишь затягивали в ловушку? Но об этом не хотелось даже и думать…

Караахмед, ликуя, поднял над головой готовый меч. Теперь для его закалки сверкающую сталь следовало обагрить кровью его же создателей.

Обессиленные тяжёлой работой кузнецы даже не попытались сопротивляться. Их окровавленные тела так и остались лежать подле остывающего горна. Чёрная сталь меча заблистала тёмным фиолетовым светом.