Ганс-Ульрих фон Кранц - Дети фюрера: клоны Третьего рейха

Никаких документальных подтверждений своих догадок авторы не приводят. Более того, опровергнуть их достаточно легко. Дело в том, что и Гели Раубаль, и Ева Браун довольно часто появлялись на публике, и их беременность — особенно на поздних стадиях — не могла остаться незамеченной. Так что «дети фюрера», если они и появлялись на свет, были рождены совершенно другой женщиной. Возможно, в рамках проекта «К».

Видимо, на этом надо было завершить расследование. Круг замкнулся. Но мне в силу моей вечной неугомонности захотелось добавить последний штрих и проследить дальнейшую судьбу некоторых воспитанников «Лебенсборна».

Это оказалось моей роковой ошибкой. Расследование, почти уже законченное, вышло на новый круг.

Не так давно мировую прессу обошла история норвежца Пауля Хансена, который провел значительную часть своей жизни в сумасшедшем доме только потому, что родился в рамках «Лебенсборна». Пауль появился на свет в 1942 году и был плодом случайной связи офицера люфтваффе и норвежки-уборщицы. Мать отказалась от ребенка сразу же после его рождения, и маленького Пауля взяли в Дом ребенка к северу от Осло, где он провел, пожалуй, три самых счастливых года своей жизни.

А потом война закончилась, и маленькие дети почувствовали на себе всю ненависть, на которую только способно европейское демократическое общество. Дело в том, что случайно — или вполне преднамеренно — местные СС не успели уничтожить документы «Лебенсборна», и они попали в руки правительства. Жесточайшие кары последовали незамедлительно. Четырнадцать тысяч женщин, вступавших в половую связь с немецкими солдатами, были отправлены в концлагерь. А ни в чем не повинных детей обзывали «нацистскими свиньями» и подвергали публичным унижениям. Руководитель самой крупной в стране психиатрической лечебницы вообще заявил, что все женщины, вступавшие в связь с немцами, являются умственно отсталыми, а значит, и их потомство родилось с психическими отклонениями «не менее чем в 80 % случаев». Какое психическое отклонение надо было иметь самим врачам, чтобы делать такие заявления, я не знаю. Однако слова так называемого медика были восприняты как истина в последней инстанции, и с детьми «Лебенсборна» в Норвегии обращались соответственно. А такое обращение, как известно, способно и из здорового человека сделать психически больного, не говоря уже о маленьких детях.

Впрочем, норвежское правительство все же попыталось найти для детей приемных родителей. Видимо, очень не хотело брать на себя расходы по содержанию «выродков» (так часто в глаза и за глаза называли детей немецких солдат). Напрасный труд — сердобольных людей, решивших пойти против общественного мнения, нашлось немного. Как, впрочем, всегда и везде. Маленькому Паулю не повезло: он, страдавший эпилепсией, оказался совершенно никому не нужен. Следующие восемнадцать лет он провел в стенах психиатрической лечебницы. Постоянные побои и издевательства со стороны охраны, жизнь в переполненных палатах бок о бок с настоящими буйными сумасшедшими… Как молодому человеку удалось сохранить рассудок, известно одному Богу.

В двадцать два года Хансен все-таки сумел выйти на свободу. Он нашел себе работу на заводе, снял маленькую квартирку, даже женился, но брак оказался неудачным и продлился недолго. Ценой невероятных усилий ему удалось установить правду о своих родителях. Выяснилось, что его отец давно уже умер, а мать вышла замуж и забыла про него. Попытка установить с ней контакт закончилась неудачей.

Только спустя много лет Хансену удалось выйти на связь с небольшой благотворительной организацией, которая помогала таким, как он. Здесь он познакомился с товарищами по несчастью и совместно с ними адресовал норвежскому правительству многомиллионный иск, чтобы компенсировать себе все перенесенные издевательства. Правительство — принесло официальные извинения, но денег платить не захотело…

В начале главы я уже говорил о том, что данные об умственной отсталости большинства питомцев «Лебенсборна» не более чем пропагандистская утка. Но откуда она взялась? Где-то, как в Норвегии, ее появление объясняется ненавистью ко всему, что связано с гитлеровским режимом (при котором, однако, многие норвежцы устроились очень даже неплохо и даже воевали на Восточном фронте в рядах СС, что не мешало им после войны измываться над ни в чем не повинными малышами). А в остальных странах? Например, в США, где существовала целая программа по изучению итогов проекта «Лебенсборн»?

И вот тут я наткнулся на некоторые странности. Как вы думаете, дорогие мои читатели, кому надо было бы поручить оценку результатов «Лебенсборна»? Наверное, выдающимся ученым-медикам? В общем-то американцы так и сделали. Однако курировал этих медиков не какой-нибудь научный институт, а Управление стратегических служб (УСС) США. Для тех, кто не в курсе: именно эта структура вскоре стала широко известна под аббревиатурой ЦРУ.

Изучение питомцев «Лебенсборна» проходило в обстановке строжайшей секретности. Сотрудники американских спецслужб вывезли их из Германии в наглухо закрытых вагонах, а в США поместили в отдельный корпус, территория которого была окружена высоким забором с колючей проволокой. В общем, все как в плохом фильме про шпионов. Впоследствии ни один из «подопытных кроликов» так и не вышел на свободу. О результатах исследований тоже ничего не сообщалось.

Даже Дома ребенка, из которых взяли несчастных детей, вызывают массу вопросов. Их было два — Ингольфинген и Оплабург. Если первый достаточно хорошо известен — к 1945 году там находилось около тысячи детей, — то второй не значится ни в одном из имевшихся у меня списков. Секретный объект? Что за дети там содержались?

Наверное, эта тайна так и осталась бы навсегда скрытой от меня, если бы не случай. В 1966 году границу между Болгарией и Грецией — фактически между Западным и Восточным блоками — пересек майор ЦРУ Джеймс Фаревелл. У майора были серьезные причины бежать на восток: над ним нависало обвинение в разглашении секретной информации (точнее, ее продаже заинтересованным лицам, что приравнивалось к шпионажу), растратах в особо крупном размере и злоупотреблении служебным положением. В общем, Фаревеллу светило пожизненное заключение. Это в лучшем Случае, если бы дело дошло до суда. А в ЦРУ старались такие дела до суда не доводить, особенно если обвиняемый знал слишком много. Фаревелл знал много и догадывался о том, что ему грозит в самом ближайшем будущем. Поэтому бегство к противнику было его единственным шансом. Ошибся он только в одном — в том, что надеялся таким образом спастись. Две недели спустя после перехода границы майор погиб при туманных обстоятельствах. Впрочем, не таких уж туманных, если учесть, что сразу же после этого болгарские спецслужбы раскрывают целую сеть западной агентуры. Что же такое знал Фаревелл, если ради того, чтобы его убрать, ЦРУ готово было пожертвовать десятками ценных агентов?