Марик Лернер - Другая страна

Мы стремились создать некое «братство», где офицер или сержант был бы «первым среди равных», человеком, пользующимся авторитетом у своих товарищей, которые бы подчинялись ему, как своему командиру. Но не просто «назначенному командиру», а человеку, более профессиональному и подготовленному. И подчинялись сознательно, а не только за счет дисциплины. Все-таки, мы были не обычной пехотой, а диверсионным подразделением, где решения принимались на поле боя сержантами, лейтенантами и капитанами, не дожидаясь указаний из штабов. И при этом в головы постоянно вбивалось, что мы занимаемся обычной работой, ее нужно делать профессионально и без авантюризма. Главная задача — не попасть на первую полосу газеты, а сделать свое дело и не потерять никого.

Конец курса характеризовался беспрерывными марш-бросками, обрабатыванием различных боевых ситуаций. Причем в боевой обстановке. К концу четвертого месяца по договоренности с комбригом начали проводить патрульные рейды в приграничных районах. Почти каждую ночь пересекали границу и уходили вглубь вражеской территории. Большинство таких рейдов проходило без столкновений с арабами. Более того, во многих случаях мы намеренно стремились избежать таких столкновений. Но порой избежать их попросту не удавалось. Вспыхивала перестрелка, арабы несли потери, а патрульный взвод тотчас отходил, оставляя противника в неведении: то ли это было очередное «сведение счетов» между враждующими арабскими группами, то ли действительно израильская акция.

Несколько раз раненые были и у нас.

— Капитан, ты глянь что происходит!

Происходило, действительно, что-то странное. Посреди ночи, двое арабов тащили тяжелый мешок от деревни.

— Сперли, что ли, что-нибудь?

— Ну, вот нам и объект, для тренировки, — сказал Радзиевский, поигрывая ножом. У него была к разным ножам какая то нездоровая страсть. Всегда, где видел что-то новое, тут же мчался купить, сменять и не удивлюсь, если украсть. Самая его большая радость была, что удалось вывести из Союза десяток особо редких и ценных. Правда, в отличие от нормального коллекционера, он их употреблял в деле. И совсем не колбасу резать.

— Разреши, мы их возьмем.

— Давай, только живыми. Омри, иди сюда, — позвал сержанта. — Переводить будешь.

Омри у нас был специалист по арабам. Репатриант 1942года, гордо доказывающий, что он не какой-нибудь паршивый сефард, а самый натуральный бербер, которых вся Северная Африка боялась последние 800 лет. На мой, непривычный глаз различать берберов от бедуинов, или увидеть отличие от араба можно было только по кипе на голове.

Аркадий махнул своему отделению и метнулся наперерез.

Несколько минут, и они гордо сгрузили связанных ночных гостей пред мои светлые очи. Сунувшийся к мешку Орлов отпрянул.

— Тут баба!

Действительно, баба, хотя, скорее молодая девчонка, лет шестнадцать. Явно задушенная, на шее висит веревка. Все страньше и страньше.

— Что у арабов, Джеки Потрошители завелись? Омри, а ну-ка поспрашивай, что за странные дела творятся.

Омри пожал плечами.

— Зачем? Я и так сказать могу. Если отец или брат не убьют дочь, опозорившую семью, ради чести семьи, люди из деревни отвернутся от этой семьи. Никто не будет с ними говорить, никто не поможет, ничего не купят и не продадут. А другие дети никогда не смогут выйти замуж или жениться.

— А ты, спроси, — сказал я с нажимом. — Что такого она сделала.

Омри, снова пожав плечами, заговорил со старшим.

— Ну?

— Соседи увидели, как с парнем обнималась, сказали отцу. А второй — брат.

— Просто обнималась?

— Ну, да. Что ты удивляешься? Не положено! Мусульманская девушка не должна на парней глаз поднимать, да и на улицу ходит только в сопровождении старших.

— А с парнем что?

— Уедет, пока все не забудется, может через пару лет и вернется.

Я обернулся к Аркадию.

— Не наше дело их судить, но, может, это и хорошо, что они нас видели. Нельзя отпускать. Кончай их!

«Многие партии уже начали предвыборную агитацию. Основной темой на этот раз будет реакция на все ухудшающееся положение в Иордании. Бегин, на митинге в Тель Авиве заявил, что необходимо принять радикальные меры. Политика сдержанности себя не оправдывает.»

«Вчера на заседании палаты общин правительству был задан вопрос: Каковы цели и объем англо-израильского торгового соглашения? С ответом выступил парламентский заместитель английского министра иностранных дел Батлер. Батлер заявил, что это соглашение предусматривает создание совместного англо-израильского комитета, который разработает ряд необходимых мероприятий, по урегулированию товарообмена и установлению железнодорожной, морской и воздушной связи между двумя странами.

14 декабря 1945 г.»

Когда раздался стук в дверь, я с тоской смотрел на очередную стопку документов. Хотя Юдит освободила меня от массы хозяйственных дел, занимая теперь должность ротного прапорщика, конца этому не предвиделось.

— Войдите, — сказал я. — А, это ты. Заходи, закрой дверь, присаживайся.

Анна села и внимательно посмотрела на меня.

— Что-то случилось?

— Цви, когда ты был последний раз в отпуске?

Я попытался добросовестно вспомнить. Похоже, вообще не был, с самого приезда.

— А что ты видел в стране?

Это уже было легче.

— Иерусалим и Ашдод.

— Это там, где штаб бригады и порт?

— Ну, в общем, да.

— Значит, ты ничего не видел, — утвердительно сказала она. — Я собираюсь показать тебе страну.

— Да у меня работы еще полно.

— Ты чему учишь своих взводных?

— Чему? — заинтересованно спросил я.

— Что хороший командир должен уметь использовать умения подчиненных и стараться не ограничивать их инициативу. Поэтому, вот это, — она показала на бумаги, — ты сейчас отдашь Орлову и Кацу, а сам поедешь отдыхать. Один день в неделю вполне заслужил.

Увольнительных в советско-красноармейском понимании здесь не было. Существовал график отпусков. Если не занят в наряде, не в патрулировании и не в дежурной смене раз в неделю положено было увольнение на сутки домой. Благо, два часа в любую сторону. Если, конечно, автобус во время придет. С этим пока еще напряженка. Бензина мало и график работы общественного транспорта вечно перекраивали. Жить на Ближнем Востоке и не иметь своей нефти — это ужасный непорядок. А иракцы, откуда шел нефтепровод, нас сильно недолюбливали. Если бы не англичане, давно бы вентиль закрыли. Так что бензин экономили где можно, и где нельзя. Вполне могли отменить автобусный рейс или перенести его на другое время. Очень часто приходилось добираться на попутках. Правила хорошего тона гласили — «Солдата подвезти обязательно». Поэтому самое страшное наказание было лишить отпуска. Было даже специальное название Хеци, дословно половина. Это значит что солдат половину выходных «закрывает» на базе, т.е. уходит в отпуск на выходные раз в две недели.