Марик Лернер - Другая страна

— Что это за странные вещи ты пишешь? — спрашивал очередной преподаватель, глядя в мою работу. Остальные уже ушли, а меня он специально задержал. Как я понял, именно для этого.

— Вот, я выписал основные моменты:

1. Образование Государства Израиль. С советской точки зрения буржуазно-националистического марионеточного режима. Дипломатических отношений нет. Но само существование подвергает сомнению лояльность евреев сидящих на высоких постах. Ставится под сомнение мнение советского руководства, что в СССР не существует еврейского вопроса. Как реакция, на политических процессах постоянно звучат слова об израильских и английских происках и вербовке разведорганами. Многие известные лица еврейского происхождения, расстреляны или посажены с формулировкой сионизм.

2. 1938-41 г. Сближение Германии-СССР. Никаких отношений быть не может. Немцев будут раздражать подобные действия. Опять же, английская марионетка. Никаких дипломатических отношений нет, всякие неофициальные контакты окончательно прекращены.

3. 1941-1945 г. Использование в своих целях обеими сторонами друг друга. Одни хотят жителей западных территорий, присоединенных незадолго до войны, которым не доверяют на фронт отправить и денег по легкому срубить. Другие — получить после войны возможность для выезда.

— Ну, там, в твоей работе, больше нюансов, но основное. Несмотря на некоторое саркастическое выражение мыслей, и твоего отношения к происходящему, это все понятно, но откуда ты взял пункт 4? Зачитываю основные тезисы:

4. 1945-48г. СССР в Израиле больше не нуждается. Опять же лояльность евреев под сомнением, особенно с учетом того, что многие хотели служить в Легионе и выражали радостные чувства по поводу установления отношений с Израилем. Начинается всяческое давление на еврейский антифашисткий комитет, чистка евреев в партии, новые процессы по поводу сионистов и возможен новый разрыв дипотношений.

— Ты знаешь, что будет в 1948г?

— Я общаюсь с бывшими легионерами, советскими, лишенными гражданства, после выезда из страны и регулярно читаю Коль Ха-ам, газету КПИ.

— И что такое пишут в коммунистической газете? — восклицает он удивленно-издевательски.

— Кто всю жизнь прожил в СССР хорошо умеет читать между строк, что власти хотят сказать, даже если это прямо не сказано. Разрешите прочитать, — спрашиваю и достаю вчерашний номер: «Разоблачение группы театральных критиков, ударами в спину стремящихся свалить растущую советскую драматургию, оболгать и дискредитировать все лучшее, что было ею создано, — дает новые силы и веру не только нашим драматургам, но и каждому деятелю науки и искусства. Группа гурвичей и юзовских организованно, заранее выработанными методами всеми силами пыталась опрокинуть все ценное и самобытное в русской литературе, пустить под откос то, что несут народу передовые советские драматурги. Более того, они осмеливались поднять руку на Горького, пытались заглушить трубный голос Маяковского.

Группа воинствующих двурушников-космополитов...», — и дальше в том же духе...

— Звучит как донос, — говорит он озадаченно. — Но ведь здесь нигде не прозвучало слово «еврей» или, тем более «израильтянин».

— Тут прозвучало обобщение про «гуревичей, юзовских и космополитов». Космополит — это...

— Не надо, — перебивает он меня, — я знаю.

— И все это прекрасно ложиться на обострение отношений США и Англия против СССР. С проблемами в Германии, разговорами про Железный занавес и не желанием СССР выводить войска из Ирана.

— И все-таки именно эти слова и не звучали, хотя и можно рассматривать как какой то намек-предупреждение.

— Советским людям обычно намека достаточно. Компания будет усиливаться, пока сверху не скажут: «Хватит!» И вообще, — я замялся...

— Договаривай уже, раз начал...

— Это ведь читают не только в СССР. Даже у нас, в Израиле, дословно перепечатывают. Если не хочешь чтоб назвали антисемитом, зови жида космополитом.

Он внимательно посмотрел на меня.

— Смотри, будем считать, что работу ты сдал. Но я запишу, себе эти твои предположения и дату. Если 1 января 1949г, еще не будут разорваны дипломатические отношения между СССР и Израилем, ты принесешь бутылку хорошего коньяка, прямо сюда.

— Я ведь только высказал догадку, — ответил я, — И хотелось бы обратного. Если я прав...

— Ты, сделал анализ на будущее, как и требовалось для сдачи работы. За свои слова надо отвечать... И не надейся, что я тебе поставлю. Это не спор, а положительную оценку ты получил — авансом... Да, ящик коньяка можешь получить с херутовского А-машкиф, за удачный афоризм. Им должно понравиться.

Впервые за долгое время я не был загружен с утра до ночи. Никуда не надо было бежать и ждать телефонного звонка. Это был почти курорт. Каждый вторник я покупал два билета в кино. В восемь вечера мы одевались, в четверть девятого уходили из дома. В кинотеатрах шла дикая смесь из трофейных немецких, американских и советских фильмов. До Ани иногда просто не доходили отдельные моменты, приходилось с серьезным видом пояснять, почему это летом у разговаривающих офицеров пар изо рта идет или с чего это политрук раскомандовался. С музыкальными фильмами было проще. Тут сразу понятно, что сюжет существует только чтобы спеть и станцевать.

Особенно приятно было, что удалось снять маленькую двухкомнатную квартирку из спальни и столовой, с крошечной кухней и не было необходимости каждый день сталкиваться с ее родителями. Нет, люди они вообще-то неплохие. Но любовь тещи к зятю и наоборот измеряется километрами. Чем дальше, тем лучше. При всем их левом социализме и отрицании религиозного, свадьбу им хотелось, как положено, с раввином и прочими вещами. Со мной у них явно на этой почве был облом. Вроде и человек неплохой, но все же что-то не то.

Жили мы в квартале Мекор Барух, на северо-западе Иерусалима. Это была моя первая настоящая квартира в жизни. Никогда еще не приходилось жить без соседей и общей кухни с постоянными криками и руганью по поводу того, кто что неправильно сделал и чья очередь мыть места общего пользования. Закрываешь дверь, и можно не ждать вопля дежурного по казарме. Иерусалим новой застройки тянулся к югу и к юго — западу. Там были стандартные коробки. Здесь — еще старые кварталы, постройки 20-х годов, имевшие свою индивидуальность, доставшуюся от немецких архитекторов. Квартира была темноватой, да и сантехника устаревшей, зато комнаты — с очень высокими потолками. Железные перила и, опять же, железные ворота, на которых выбиты дата постройки, имя того, кто пожертвовал на нее деньги, и имя его родителей. Железные ставни на окнах и протянутые через улицу веревки с бельем. А через дом, на соседних заборах, обязательная давняя выцветшая надпись: «В огне и крови пала Иудея, в огне и крови она восстанет».