Федор Вихрев - Третий фронт

Для меня бой запомнился как мешанина стрельбы по немца из-за укрытий, стучание «Сереги — салаги» по кумполу, чтобы не дергался без команды, а значит, не ловил пули и перебежек от дерева к дереву. Даже довелось кинуть одну гранату, немцы больно близко подобрались и кучно. Результат удачного кидка — 3 трупа и 2 подранка туже кем-то дострелянных. А когда пехота ломанулась в рукопашную мне еле удалось удержаться от того же. И пришлось удерживать милиционера доблестного, повалив и рухнув сверху. «Серега-салага» уже был достаточно «дисциплинировался» и не рыпался.

В общем, для меня бой прошел без потерь и ран, если не считать расцарапанной отлетевшими щепками морды лица, когда пулеметчик полоснул по дереву за коим я лежал с «Серегой-салагой». А потом все кончилось как-то неожиданно и мне как самому «вменяемому» и пришлось организовывать пехоту на помощь раненым. И только после этого я смог дойти до поляны и устало сесть на подножку полуторки. От адреналина потряхивало, но конечно уже не так как когда немца грыз. А еще я подумал, что нафиг такое удовольствие — я сапер-подрывник! А не пехотинец! В крайнем случае — танкист. От этого и буду плясать стараться…

После того как началась рукопашная, мы двинулись на соединение со вторым танком. Поскольку для нас на данном этапе бой окончился. Не стрелять же в кучу. Можно и своих положить. И ведь почти добрались. Внезапный удар.

— Мать васу! Фто это? — прошепелявил я, поскольку от удара язык прикусил.

Одновременно с этим танк повело вправо, и я быстренько его заглушил. Пулеметник же лупанул длинной куда-то в нашу сторону. Потом еще раз и пошел к нам. Подойдя поближе, остановился, закрыв нас от фрицев.

— Офмотреть мафыну! — рявкнул я

Осмотр показал, что нам дико повезло. Будь ганс поточнее, могло быть и хуже. В смысле кинь он гранату не под гусянку, а на движок, например и не противопехотную, а противотанковую. А так только гусеницу порвало. Вылезли мы с народом из танка и стали гусянку чинить. Несколько траков пришлось выкинуть, хорошо хоть запасные были. Ивана я с пулеметом отправил нас стеречь, да и второй танк рядом оставил. Все равно в свалке ему не место.

Да… Нет ничего хуже, чем натягивать гусеницу под обстрелом. Нет, по нам никто не стрелял специально, но иногда посвистывало. Ну, вроде справились. В скоростном режиме. Даже бой еще не кончился.

— По коням! — скомандовал я и полез в танк.

Ззынннььь… Услышал я, залазя в люк и голову припекло.

Сел за рычаги. Тронулись. Двинулись к дороге.

«Что ж так жарко то? По спине так и течет…» — подумал я.

— Вань — позвал я — тряпочку дай, а то взмок я чего-то…

— Товарищ командир, как вы?! — крикнул Ваня — у вас голова в крови.

Посигналил 26-ому, чтоб прикрыл и стал. Посреди поляны. Ваня посмотрел, что там со мной, оказалось, что вскользь задело. Перемотал он мне башку наскоро, и мы снова к дороге двинули. Но пока суть да дело, бой закончился. Как у нас, так и на дороге. Мы вообще после ремонта ни разу не выстрелили. Пулеметник куда то раз отстрелялся.

На дороге тоже без нас разобрались, и я скомандовал двигать в лагерь.

Доехали мы, туда выключил я движок, люк открыл, а вылезти не могу — сил не хватает.

— Собирайте раненых, убитых и пленных. Грузовики в лес перегоним. Там пушка у вас цела осталась? Немцев на ходу расспросим, кого и зачем искали. Собрать все оружие и боеприпасы, Ты и ты — помогите набить ленты в бронике. Олег, посмотри надписи, куда нажать надо, чтоб пушка заработала? Я так и не понял.

— Не может он сейчас — влез Костренко — ранен он. Ему врач нужен, а не пушка.

— Бойцы, кто по-немецки говорит? или хотя бы читает? Нету? Хреново. Придется в угадайку играть.

Тем временем, Тенгу пару немцев, прикинувшихся убитыми, поднял с земли легким покусыванием выдающихся мягких частей тела.

Глядя на него, я подумал, что стоит прокатиться по окрестностям, пока ребята собираются.

Сколько я стояла так посреди дороги, уставившись в одну точку — боги ведают… Где-то на краю сознания слышала выстрелы, крики. Кажется, дрались уже в рукопашную. Чего мне туда лесть? Встала, пошатываясь. Первая мысль была о мосинке. Хороша… Жалко, если испортилась. Бросила ж ее, как палку… Оптика, опять же… Нашла. Лежит себе в кювете. Что с ней будет? Прижала к груди, так детей прижимают. Иду…

Крики доносятся как через вату. Дошла до броневичка. Уткнулась лбом в горячее железо. Стою, и отдышаться не могу… сердце успокоить.

— Все! Ника, молодец! — слышу, как кричит Саня, — Молодец, слышишь!

Слышу-слышу, а ответить не могу. Подожди, Букварик, сейчас…

Букварь стянул меня с брони. Не то, чтоб я снова впала в ступор, как при первом бое, но лишний раз двигаться не хотелось. Думать, кстати, тоже. Хотелось почему-то есть, о чем я тут же и сказала.

— Мужики, я жрать хочу!

— Ну, можно и пожрать — согласился я. — Хотя скорее выпить… Да и пустят ли меня к столу в таком виде?

Что и говорить видок у меня был еще тот — морда в крови. Башка перетянута, какой то окровавленной тряпкой. Руки в мазуте и земле (а как вы думали — траки менять и чистеньким остаться?). Форма в крови и земле с мазутом вперемешку… Дополняла сию картину сигарета, торчавшая у меня в зубах.

Сколько я простоял в этом ступоре — не знаю. Может пару минут, может больше. И тишина… Потом постепенно стали пробиваться звуки. Я с удивлением оглядел себя, МГ в руках вдруг показался очень тяжёлым. Я отложил его в сторону, подошёл к немцу — того отбросило от пулемёта, и немец лежал, уставившись мёртвым взглядом куда-то вверх.

«Отвоевался один». Потом проверил его МГ — внешних повреждений не было. Ещё один пулемёт — это хорошо. Один повесил на шею, второй взвалил на плечо и, пошатываясь под весом двух МГов, побрёл в сторону лагеря.

Фалагер

А я, отсидевшись немного на подножке, встряхнулся и стал командовать. Всех наших раненых снесли на поляну, и оказалось «трехсотых» удивительно мало — всего восемь человек. Правда двое — «тяжелые» и потенциальные «двухсотые». Пуля в живот и пробитое легкое в полевых условиях без госпиталя не лечатся, знаете — ли…

«Двухсотых» оказалось пятеро. Эти без вариантов, скомандовал копать могилу братскую.

Потом по моей команде тщательно «шмонали» поле боя и окрестности, немецких «двухсотых» грабили по моему приказу дочиста. Особенно оружие и прочую снарягу, документы. Перевязочные средства и шнапс отдавали выделившимся «медикам» для помощи нашим раненым. «Шнапсом» промывали раны, «внутрь» я его строжайше запретил принимать без разрешения моего личного.

Потом прикатили пушку противотанковую и притащили её боекомплект. Типичнейшая Pak-35/36, иного впрочем, ожидать было бы глупо. Но наличие противотанковой пушки да еще с хорошими по теперешним временам снарядами не могло не радовать. Сразу появилась мысль сделать самоходку ПТО. Но без мастерской стационарной нормальной, наверное, придется вспоминать «Абхазский Опыт» и ставить её в кузов грузовика. Да и честно говоря «пилить» целый Т-26 двух башенный при наличии под него экипажа стало как-то жалко…