Андрей Величко - И снова дядя Жора

– Да, – отставил пустую стопку Гоша, – получается совсем как у твоих любимых классиков: «слепая вера в непогрешимость законов, беспрекословное оным повиновение, а также неусыпное наблюдение каждого за всеми».

– Ага, – подтвердил я, – мне тоже одно время казалось, что это рабочая формула государственного устройства. Но потом, вникнув поглубже, понял – все три пункта недостижимы. Кроме того, первый вреден, второй не нужен, а третий избыточен. Хоть сколько-нибудь полная реализация первого пункта приведет к невозможности совершенствования законодательной базы. Потом – если даже и предположить, что в какой-то отрезок времени не будет происходить абсолютно никаких нарушений, это всего лишь спровоцирует остановку прогресса – ну не бывает его без выхода за рамки или флажки. Наконец, кому и на кой хрен надо, чтобы стуком и слежкой занимались все подряд? Да и через одного тоже ни к чему. Для этого, между прочим, способности нужны, а в идеале даже талант. Поэтому вполне достаточно того, что это будут делать люди, которым подобное вменено в обязанность служебной инструкцией или наказом избирателей. А стучать в свободное от основной работы время можно и просто из любви к искусству, для этого никакие специальные постановления не требуются. Но зато в информбюро уже пишется что-то вроде краткого руководства для любителей данного дела. Вот только пока неясно, куда этот опус приткнуть. В серию «популярно о профессиях» не годится, весь смысл стука в том, что он идет на чистом энтузиазме. Пока остановились на «домашние увлечения и хобби», но что-то меня гложут сомнения.

– И правильно, – усмехнулся император, – потому как подобный труд надо выпускать в серии брошюр о гражданской обороне. Как там она у тебя называется?

– «Это должен знать каждый», – машинально ответил я и добавил, чуть подумав:

– Надо же, кажется, в твоей идее действительно что-то есть. Видишь, хоть какая-то польза от всей этой истории появилась, и то хлеб. Улучшилось твое настроение или как? Ну, а раз «да», то могу наконец рассказать, чего мы с ребятами сегодня добились на объекте «Заря».

– Можно, – сказал Кобзев, отводя взгляд от экрана. – Вылезаем.

Команда экспериментаторов, состоящая, кроме старшего лаборанта, собственно ответственного за установку, из Петра Капицы и Якова Френкеля, двинулась к выходу из бункера. Требовалось сначала просто посмотреть, а потом исследовать, в каком виде в приемной камере образовался очередной объект телепортации – большая зеленая муха в герметичном контейнере. Сам контейнер выносил перенос нормально, это было проверено в предыдущем эксперименте.

Когда они прошли примерно треть из разделяющих лабораторию и бункер управления четырехсот метров, с неба донесся шум мотора.

– Георгий Андреевич летит? – поинтересовался Френкель.

– Да, – подтвердил лаборант, – он еще утром звонил, что собирается нас навестить.

Действительно, когда троица уже подходила к лаборатории, на дороге от аэродрома послышался треск мотоциклетного мотора, а через полминуты показался и сам канцлер на АРНе.

– Добрый день, – поприветствовал он молодых людей, – и как там поживает ваша многоуважаемая муха? Только не говорите, что вы замучили бедное животное. Ее же жалко будет, а в моем возрасте вредны сильные эмоции.

– Сами точно не знаем, эксперимент только что закончился, – хмыкнул лаборант, открывая тяжелую дверь. – Но по телевизору она вроде ничего так смотрелась. Во всяком случае, лапами шевелила. Заходите, вон она, в приемной камере.

В отличие от передающей, эта камера находилась не в вакууме, так что скоро лаборант уже протягивал канцлеру стеклянный цилиндрик с шевелящимся насекомым внутри.

– Да зачем она мне, – отмахнулся он, – а в передающей что было?

– Вакуум улучшился на полторы десятых. То есть в месте промежуточного финиша он был явно лучше, чем в нашей камере. Если зона переноса действительно представляла из себя сферу диаметром пять сантиметров, то тогда он там вообще близок к абсолютному. Ладно, мне муху надо к биологам отнести, это недолго.

К лаборатории с установкой имели право приближаться только трое экспериментаторов и канцлер. Ну и император, если ему вдруг вздумается посетить объект «Заря».

– Можете на моем мотоцикле, – предложил канцлер. И, когда лаборант с мухой уехали, поинтересовался у Капицы с Френкелем:

– Жалоб на начальство нет?

– На какое именно?

– На непосредственное. Впрочем, если вам и во мне что-то не нравится, тоже можете выкладывать до кучи.

– Нет, Саша весьма квалифицированный техник, и как начальник он тоже нас вполне устраивает. А к вам мы пока еще толком не присмотрелись, больно уж редко и ненадолго вы тут появляетесь.

– И не говорите, но в ближайшее время по-другому никак не выйдет. Я и сегодня-то к вам только на часок залетел, а потом обратно. Эскизы большой установки у вас в каком состоянии?

Суть вопроса состояла в том, что размер зоны переноса вообще-то мог варьироваться в довольно широких пределах, но для обеспечения хоть сколько-нибудь приличной точности старт должен был происходить в вакууме. То есть имеющийся прибор годился для телепортации объектов с размерами не более дециметра по любому из измерений.

– Этим у нас Саша занимается, – пояснил Яков, – вон, кстати, он тарахтит обратно. Что-то нарисовал, но тут в любом случае нужна серьезная инженерная проработка.

Через час с небольшим канцлер улетел, а на «Заре» началась подготовка к следующему этапу – перебросу уже не на три метра, а на двенадцать, и не какой-то там мухи, а полноценной мыши.

Спустя неделю экспериментаторы пришли к выводу, что все возможное из имеющейся установки выжато. Нет, она могла оперировать и куда более массивными объектами, но Найденов строжайше запретил формировать зоны переноса крупнее семи сантиметров в диаметре. Потому как в случае существенного превышения этого параметра в зону могла попасть и часть камеры, а в этом случае теория предсказывала лавинообразное и неконтролируемое развитие процесса. В чем, собственно, Александр убедился на своем опыте год с небольшим назад. Попытки же увеличения дальности пока не были теоретически обоснованы, Капице и Френкелю требовались консультации с серьезными математиками.

И вот лаборатория опечатана, за учеными прилетело две «Пчелки», и на «Заре» остался только взвод охраны. Лаборант, как начальник, покидал объект последним, на своем личном «Тузике».

В Гатчине Александра снова ждала пустая и чуть запылившаяся за время отсутствия хозяина квартира – обзаводиться приходящей прислугой лаборант не хотел. Во-первых, можно не сомневаться, в какой конторе эта самая прислуга будет получать свое настоящее жалованье, а не копейки от Саши. А во-вторых, лаборант считал, что всякая вещь, пусть это даже будет грязный носок, в порядочном доме должна лежать там, где ее положил хозяин. Иначе все равно получится бардак, в котором регулярно станет пропадать что-то важное. Потом, правда, находиться – когда оно станет уже и на фиг не нужно. То, что внешне эта ситуация покажется идеальным порядком, на самом деле сделает ее даже хуже.