Станислав Сергеев - Пепел войны

Пока было время, я собрал командиров подразделений и проводил совещание, основной темой которого было боевое слаживание вновь сформированного отряда, в котором треть состояла из новичков, влившихся после недавних событий. Тот же прапорщик Кафтайкин, являющийся в некоторой степени и командиром и делегатом от свежего пополнения тоже присутствовал на совещании, выслушивая пояснения, которые он потом должен будет озвучить своим соратникам.

Из-за того, что мы потеряли много времени, воюя в нашем мире с боевиками, освобождая бункер и захваченных в нем заложников, выход такой крупной колонной в 41-й год готовился в авральном режиме, поэтому что-то конкретно объяснить и рассказать не получилось из-за элементарного дефицита времени. Просто отделались общими фразами о другом мире, где время течет совершенно по-разному, и пообещали все пояснения дать уже на месте. Сейчас как раз выдалось минутка выполнить свое обещание.

Мы загнали командирский БТР под деревья, замаскировав его сетью и подручными материалами, а сами присели возле небольшого раскладного столика, на котором разложили нехитрую еду, которую на скорую руку нам успели приготовить женщины перед выходом. Тоже самое получали из больших армейских термосов остальные бойцы отряда, расположившись небольшими группками возле техники и на оборудованных позициях. Не оставляя без внимания охрану аэродрома и особенно охрану неба, ели попеременно, а стрелки ПЗРК пока не присоединялись к позднему обеду до наступления темноты, оставаясь на позиции.

Кафтакин сидел рядом, держа в руках бутерброд из немецких трофейных галет и консервированных сосисок, изредка откусывая и запивая кофе, слушал мой рассказ о том мире, где мы сейчас все находились. Теперь ему были понятны многое: наличие продуктов, трофейное оружие, несуразности, недомолвки которые сопровождали нашу деятельность в последнее время и главное то, с какой уверенностью и превосходством вели себя бойцы, перешедшие к нам в отряд от Черненко. Теперь то он понимал, что я предложил людям: чистый мир, где семьи, особенно дети, смогут нормально расти, а не умирать в опостылевшем затхлом воздухе бункеров. Тут шла война, о которой столько слышали и столько знали, и главное что у всех, кто видел в наше время истинное лицо запада и востока, не возникнет вопроса в выборе стороны, которую придется принимать. У нас была одна Родина, и, невзирая на то, что ее порвали на лоскуты в наше время, сталкивая лбами братские народы, никто из пришедших со мной не выразил неудовольствие в выборе союзников, не смотря на то, что новое пополнение практически поголовно носило трезубцы в виде знаков различия на форме. Правда перед выходом их настоятельно попросили избавиться от этих украшений, иначе принимающая сторона может неправильно понять, особенно учитывая появление на захваченных немцах территориях карателей, носящих такую символику. Теперь многим стали понятны наши требования и условия.

На один из уточняющих вопросов, я, Олег и Вадим Васильев, разразились смехом:

— Командир, а ты Сталина видел?

Когда мы отсмеялись, он чуть обиженно спросил:

— И что тут смешного?

Ему ответил Васильев, на правах старого знакомого, похлопав по плечу.

— Коля, не бери в голову. Все мы и я, и майор Дегтярев в свое время задавали этот вопрос.

— И как?

Тут уже я ответил.

— Видел, Коля. И Сталина и Берию. И в Москве 41-го года побывал и в Кремле был, даже на Лубянку заехал.

— И как оно там?

— Если честно… Да все совсем по-другому. Люди, как люди. Знаешь, надо самому посмотреть. Просто я после Могилева, после поездки в Москву, все, что читаю про Сталина, про войну, оцениваю очень осторожно. Предки не глупее нас, а в некоторых вопросах и поумнее будут. По возможности сообщил им много чего, особенно, что касается ошибок тактики, стратегии, которые были выявлены самими предкам на основании опыта накопленного за время войны. Но вот лезть со своими советами не стал. Не имеем мы права… Они строили, собирали, накапливали, а мы все это в сортир спустили.

Кафтайкин молча слушал, потом, когда затянулась неловкая пауза, коротко высказался.

— Да уж командир, умеешь ты озадачить… А что дальше будем делать?

— Сейчас отправляем человека в Москву. Потом будем искать точку выхода на территории, которая находится под контролем Красной Армии. Затем начнем сюда переправлять наши семьи, чтоб дети росли в нормальных условиях.

— А как же Сталин?

— А что Сталин? Он человек и политик. Смысл ему с нами сориться и обманывать? Наше появление, это возможность перехватить стратегическую инициативу и в войне и в мировой политике. В таких вопросах кидалово всегда боком выходит.

— Надеюсь…

Не совсем уверенный ответ Кафтайкина был прерван характерным свистом и взрывом гаубичного снаряда на летном поле, затем еще и еще. Бойцы быстро рассредоточились и, найдя укрытия, залегли, пережидая артиллерийский обстрел. Особо резвые успели добежать до окопов, выкопанных охраной аэродрома, видимо как раз для таких случаев.

Я, лежа недалеко от бронетранспортера, связался с Санькой Артемьевым, который отвечал за боевое охранение, которое выставили сразу по приходу на аэродром.

— Бычок! Бычок, твою мать!

— На связи Феникс.

— Тут по нам гаубицы долбят, ищи корректировщиков.

— Феникс, нет никого, все проверили, это по квадратам лупят…

Санька не ошибался: артобстрел скоро закончился, и из окопов вылезли около десятка человек, которые прихватив лопаты, неторопливо направились к воронкам изуродовавшим летное поле. Ко всему прочему система радиопеленгации не фиксировала работы радиопередатчиков, которые могли бы принадлежать артиллерийским корректировщикам.

После такого развлечения все настороженно посматривали по сторонам, ожидая новых взрывов, но голод пересилил, и мы быстро прикончили остатки ужина, который был прерван артиллерийским обстрелом. Высидев для приличия пару минут, Кафтайкин ушел к своим людям, обрисовывать ситуацию, а мне было интересно, как точно он передаст наши слова, и в каком контексте. Для этого мы уже давно завербовали пару информаторов, которые исправно доносили до нас настроения в бункере Черненко, а теперь и среди нового пополнения. Благодаря этим информаторам мы и разгадали планы Семенова.

Злополучная батарея не умолкала, да и канонада начала нарастать, что говорило об увеличении количества артиллерии обстреливающей позиции советских войск. Но видимо огонь перенесли на другой участок фронта и снаряды рвались где-то левее километрах в пяти. Через некоторое время к нам подошел озабоченный майор, который являлся нашим куратором со стороны органов госбезопасности СССР в сопровождении пехотного подполковника с орденом на груди, с удивлением крутящего головой, рассматривая нашу боевую технику. Естественно я его понимаю — такое и в наше время не часто вживую увидишь, а для человека неизбалованного телевидением и интернетом вообще как божественное откровение.