Виктор Зайцев - Случайный многоженец-3

— Дядя Федя, ты гений, — Белов не мог подобрать слов для похвалы Попова, чья мастерская закончила испытания сразу пяти дизельных двигателей, вполне готовых для пуска в серию, — даже не знаю, что добавить. Фёдор Васильевич, ты оплот всей уральской цивилизации, чем я могу тебя порадовать? Может, памятник из золота в полный рост или объявить тебя покровителем инженеров, с иконой в каждом храме?

— Так, всё у меня есть, — застеснялся бывший тракторист, не растерявший здравого смысла за последние годы, когда уральцы предоставили ему все свои богатства и возможности, — табачку бы достать, его не хватает для полного счастья.

— Ради тебя откроем Америку, Фёдор Васильевич, дай только срок, — улыбался Белов, обнимая невысокого земляка.

Три года назад, когда Попов серьёзно приболел, сыщик уговорил Лея заняться его лечением, после которого бывший тракторист помолодел лет на десять, избавившись от всех хронических болячек. Привыкший к болям в позвоночнике, ногах и прокуренных лёгких, Фёдор после лечения летал, а не ходил, проводя всё свободное время в механических мастерских, ставших самыми популярными и многочисленными в Уральске. В Бражинске, по здравому размышлению, Белов оставил одну из них, разрабатывавшую дизельный двигатель. Остальные — по модернизации парового двигателя, разработке простейшего автомобиля и копированию мотоцикла и мотоплуга, перенесли в Уральск, сделав их базовыми при школах инженеров и мастеров.

В Уральске, кроме трёх начальных школ, где обучались по два года подростки и желающие взрослые из различных уральских селений, уже три года работали шесть училищ, как назвал учебные заведения Белов. Университетов и институтов в это время ещё нет, семинарии, возможно, есть, но уральцы решили приучать всех к славянским названиям, разве школы оставить, привыкли уже. Для выпускников училищ старый сыщик ввёл незаслуженно забытую систему распределения на три года обязательной отработки, как правило, в дальних селениях или новых производствах. Учитывая, что для всех подростков, прибывавших в Уральск, Белов становился главным старейшиной рода, возражений пока не было. Есть всё-таки в родовых отношениях определённые плюсы. Кроме военного училища, где обучали пушкарей, разведчиков и оперативников, вместе, естественно, с собственно воинами, Сурон организовал училище священников, после двухлетнего обучения выпускавшего ежегодно по два-три десятка священников, как правило, из дальних уральских родов.

С этой целью, бывший дипломированный волхв съездил на Руян три года назад, посетил жрецов в Арконе, откуда привёз пятерых учителей. Сурон провёл на острове всё лето, уговаривая верховных волхвов разрешить уральский эксперимент по строительству храмов и переводу молений из капищ в красивые здания. Рассказывая о трудностях убеждения жрецов, Сурон часто скрипел зубами от негодования. Верховные волхвы оказались на редкость упёртыми консерваторами и едва не казнили уральца, услыхав первые предложения. Но, приобретённый опыт убеждения и цинизм подкупа, дал необходимые результаты. Аркона разрешила проведение эксперимента, вернее, не стала запрещать его, что само по себе давало неплохие шансы. Уральский старейшина не жалел товаров и ценностей, осевших в Арконе, молодые волхвы оказались толковыми и вдумчивыми учителями, выстраивали новую уральскую ветвь славянской мифологии грамотно и тактично, находили общие элементы с угорскими верованиями для скорейшей мирной ассимиляции угров. Двое из них побывали на христианских богослужениях, почерпнув достаточно, чтобы придать богослужениям в уральских храмах внешнего блеска и интересных проповедей.

Главное, что все молодые волхвы прониклись идеями Белова и Сурона, привнести в славянскую религию внешней привлекательности, общественной активности и логичного интеллекта. Сварог, верховный бог мифологии, по предложению старейшины, трактовался, как покровитель прогресса, технических новинок, учётных и мастеров. Дети его, Род и Макошь, соединяли в себе функции покровителей воинов, защитников рода, и, соответственно, материнства, консервативного начала воспитания и обучения людей. Что выйдет в будущем, сыщик не предполагал, не сомневаясь, что религия будет изменяться независимо от его желаний, но, он пытался закрепить в воспитании уральцев стремление к прогрессу, наукам и всему новому, как богоугодное дело, сохранив уважение к материнству и воинам, как защитникам рода. По крайней мере, уральская религия не начнёт преследовать изобретателей и учёных в будущем, наоборот, сыщик добивался, чтобы священники поддерживали все новинки и поиски, как богоугодное дело.

Третье училище было специализировано на обучении гуманитариев — учителей, художников, музыкантов и певцов. Последние, почти все, кроме самых глупых, дополнительно проходили обучение на курсе разведчиков в военном училище, после чего на три года распределения отправлялись небольшими группами с друзьями-оперативниками за пределы уральские. Другого варианта идеологического воздействия на соседние племена и княжества пока не было, бродячих музыкантов слушали все, и грамотно подобранный репертуар, куда Белов привнёс адаптированные баллады и былины, создавал Уральску имидж волшебного места. Некоего Беловодья или Авалона, где все богаты и нет недовольных, где кузнецы создают волшебные вещи, а на полях растут диковинные плоды. Чьи воины не знают поражений, а женщины прекрасны и милы, куда принимают любого беглеца, где последний нищий всегда найдёт пристанище и работу. Выходило из стен школы таких агитаторов-горланов немного, в пределах десятка за год. Но, учитывая малочисленность окрестных племён, и достаточный информационный голод, тридцать четыре группы бродячих скоморохов и былинников, выпущенные за четыре года, создавали неплохое воздействие на доверчивые умы аборигенов. Многие верили, стали приходить первые любопытные, пока двое-трое, но, Белов надеялся на перспективу.

Идеологическая работа была основной, но не единственной, попутно былинники создавали политическую карту Европы и Зауралья, поставляя сведения о племенах, их городах и количестве воинов. В Сибири и на Севере они пели песни на угорском языке и его диалектах, фактически угорский был вторым государственным языком Уральска, хотя письменность велась исключительно на русском языке. От уральских священников, работавших почти во всех селениях и городах Булгарии, такие сведения требовать Белова запретил, сославшись на свою любимую поговорку «Не стоит просить от богов то, с чем справится обычный воин».