Александр Конторович - Ответный выстрел

Для этой цели были привлечены расквартированные в окрестностях подразделения вермахта. Заранее выдвинутый в район прохождения красных, 11-й отдельный танковый батальон, совершив обходной маневр, занял позиции в лесу, замаскировав технику. Солдатам был отдан строжайший приказ, запрещавший покидать расположение части и разводить костры для обогрева и приготовления пищи. Благодаря этому, боковое охранение красных не сумело обнаружить батальон и было бесшумно ликвидировано передовыми дозорами.

По достижению условленного рубежа авианаводчиками был организован воздушный налет на колонну противника. Благодаря успешным действиям авиации, противник был рассеян и в панике отступил в лес.

Одновременно с этим, танки 11-го отдельного танкового батальона нанесли удар в тыл отступающих подразделений красных. Наскоро организованное сопротивление противника не смогло задержать наступление батальона, и вскоре остатки частей были сбиты с их позиций, разрезаны и окружены.

Артиллерийско-минометный налет по позициям противника не позволил их командирам организовать дальнейшее сопротивление.

Уцелевшие солдаты противника были разоружены и захвачены в плен.

Наши потери составили:

— Подбит и поврежден один самолет (совершил вынужденную посадку, экипаж цел).

— Уничтожено три средних и один легкий танк.

— Подбито и эвакуировано с поля боя два легких и один средний танк.

— Уничтожено три миномета.

— Потери среди личного состава составили:

— 7 офицеров, 9 унтер-офицеров и 35 солдат — погибли.

— 3 офицера, 5 унтер-офицеров и 66 солдат — ранены и эвакуированы с поля боя.

— Без вести пропало двое солдат и один унтер-офицер.

Потери противника составили:

— 1 средний танк уничтожен.

— Уничтожено четыре артиллерийских орудия, три миномета и одиннадцать пулеметов.

— Уничтожена подвижная зенитно-пулеметная установка.

— Уничтожено три грузовика и четыре мотоцикла.

— Захвачено три артиллерийских орудия, пять минометов, и шестнадцать пулеметов.

Потери противника в личном составе составили:

9 офицеров и 186 солдат противника убиты и захоронены на поле боя.

3 офицера и 84 солдата — ранены и направлены на излечение.

2 офицера и 157 солдат — взяты в плен и направлены во временный лагерь для проведения допросов и последующей работы с ними.

Среди убитых на поле боя был опознан начальник Особого отдела майор Осадчий.

Мною отдано распоряжение на выявление среди пленных и раненых сотрудников Особого отдела, для проведения с ними работы, согласно плану операции.

Поиск документов и иных, представляющих интерес предметов, на месте боя производится.

Организовано преследование остатков разбитых частей противника разбежавшихся во время боя по лесу.

Ожидаю прибытия спецгруппы для выдвижения в район бункера.

Полковник Август Кранц.

— Ну и где он тут? — протягиваю капитану бинокль.

Он осматривает край берега, переводит окуляры в стороны.

— Должен быть где-то здесь… вон ориентир — черный камень. В створе с ним должен быть обломок стены… но вот его-то я и не вижу… разве что… Вон, чуть левее гляньте.

Беру бинокль назад. Камень… да, вижу — неслабая такая каменюка. А вот обломок стены…

— Черт его знает, товарищ капитан… Тут их столько всяких…

Лейтенант молча забирает у меня бинокль и всматривается. Не мешаю, он-то здесь подольше нашего в монастыре похаживал, так что есть шанс, что он окажется поглазастее.

— Так вот же он! — тычет Демин рукой в направлении монастыря. — Вот этот здоровенный кусище!

И впрямь — стена в этом месте треснула и расселась, и один из оставшихся фрагментов накренился в сторону берега.

Мы переглядываемся. И верно — лучше ориентира не придумать. Даже и свались фрагмент стены наземь, так и то — с этого места его никуда не утащить. Весу в нём… никакой тягач не сдвинет. Под стать булыжнику — в том тоже тонны полторы будет.

Значит, вход в тоннель правее булыжника. Берег там относительно крут и густо порос кустарником и травой. Теперь осталось немного — пересечь реку и отыскать эту самую дыру. Учитывая то, что делали её не самые глупые инженеры, да и ещё мелочь кое-какую имея в виду, можно предположить, что задачка эта будет весьма нелегкой…

— Из бункера это место видно? — спрашиваю у капитана, продолжая шарить окулярами по противоположному берегу.

— Весь берег простреливается. Там есть для этого амбразуры выносных огневых точек.

— Их легко найти? Я имею в виду — изнутри.

— Совершенно не вопрос. Дело только во времени. И в наличии личного состава для занятия этих постов.

— Как вы думаете, товарищ лейтенант, хватит ли сил у этих лжедесантников на то, чтобы занять ещё и эти посты?

— В бункер их пришло восемь человек. Один, вместе с радиостанцией, должен был уйти вместе с нашими. Пост в подвале — там парный, один дверь открывает, два поста на стенах, пост в зале с кабелями. Да их ещё и менять нужно когда-то… Может сюда людей и не хватить.

— А может и хватить… — пробурчал капитан.

Настроение у всех нас было весьма подавленное. Дойти сюда засветло мы, разумеется, не успели. А утром, стоявший на посту, Асанович заметил в воздухе несколько немецких самолетов. Чуть позже нас всех разбудили отдаленные разрывы где-то в лесу. Рвались бомбы, потом загрохотали орудия. Объяснять причину этого никому не потребовалось — всем и так всё было ясно. Через некоторое время самолеты прошли назад, причем один из них слегка дымил.

Только лейтенант в сердцах лупанул кулаком о дерево.

— Мы же могли успеть! Вышли бы в район встречи…

— И легли бы там под бомбами, — закончил за него Рябинин. — Сколько там было бойцов?

— Более четырехсот человек, товарищ капитан! Пушки, пулеметы, даже танк…

— А нас — менее отделения! Я допускаю, товарищ Демин, что тут у вас все чудо-богатыри, но не настолько же, чтобы плевком самолеты сбивать? Противник был хорошо осведомлен о численности вашей сводной группы и маршруте её движения, вы ж не думаете, что он там роту в засаду упрятал? Много мы сумели бы сделать, даже придя туда вовремя?

Всё так, только осадок на душе остался нехороший. Нет, умом-то мы всё понимали, но вот смириться с тем, что где-то там сейчас бомбят и расстреливают наших товарищей… было весьма непросто. Понимал это и капитан, поэтому, замолчал и более с разговорами не лез. А через три часа мы вышли к берегу реки.

— Товарищ капитан! — нарисовался сбоку Гришанков. — Разрешите обратиться?

— Слушаю вас, товарищ…