Владимир Коваленко - Против ветра! Русские против янки

А потом наши батареи смолкли, и пришло ужасное известие — Седой Лис, каким-то чудом пролетев половину континента, был здесь! Он вышел на реку Чикахомини, обрушился на наши тылы, сковал и разбил резервы, разрушил железную дорогу, с таким старанием перешитую на узкую, северную, колею.

Отличное состояние железнодорожной сети Юга сыграло с нами злую шутку: сто тысяч южан, которые, казалось, готовились к взятию Нового Орлеана, вдруг ударили нам во фланг и тыл. Наш «Наполеон», разумеется, выкрутился. Несколько маршей — и вот он снабжается не по железнодорожной ветке, а по реке Джеймс… Увы, нам пришлось оставить мятежную столицу. Но мы уходили, твердо зная, что скоро вернемся — и на этот раз навсегда. Юг — толстое дерево. Но у «молодого Наполеона» в достатке настойчивости, и зубы у северного бобра — крепкие. Его зубы — мы. Что с винтовкой, что с пушкой, что с лопатой. Нам ударили в спину — честные враги в сером, так называемые союзники из-за океана, пораженцы в тылу. Но мы никогда не забудем, как входили в поверженный Ричмонд. Не забудем, что эта страна была единой — и она будет единой, рано или поздно, так или иначе!

Голосуйте за Макклеллана!

Каково отцу хоронить ребенка?

И каково писать об этом официальный отчет?

А вот приходится. Фразы «множественные пробития каземата, обширные затопления, погружение броневого пояса, пожары, нарастающий крен, детонация погребов» звучат для конструктора примерно как для хирурга «шестнадцать колотых, семь огнестрельных, пробиты оба легких, задета печень — и голову оторвало».

Французский флот выступал в большинстве, использовал новейшие корабли, но результатом стал лишь обидный урок. Прекрасные корабли, которые никогда не планировалось посылать в колонии, — избиты. Ремонтировать руины имеет смысл лишь из соображений престижа… Для дальних морей на стапелях достраивается другая модификация, поменьше, подешевле, зато с увеличенным парусным вооружением — устаревшая прямо на стапеле. А все почему? Потому, что победы успокаивают. И не только марсовы лавры Крыма, но и минервины лавры. Мсье де Лом, вы создали французскому флоту привычку — полагать врага отсталым технически.

Моряки готовились к бою, исходя из горделивой максимы: наши пушки и корабли — лучшие. И к этому приучил их не кто иной, как месье Дюпюи де Лом.

Он за десять лет дважды менял облик корабля основного боевого класса! Он первым во Франции построил железный корабль, первым в мире паровой деревянный линейный корабль и — броненосец! И вот, отстал. Хотя должен был догадаться, что — пора. Так ведь и русский царь догадывался. Собирался строить паровые корабли линии, один даже успел заложить, всего через два года после спуска первого такого же французского корабля…

Но — не успел. И вот — русские сквитались. Наверное, строитель батарей Кинбурна тоже сжимал зубы в бессильной ярости, когда на черноморскую крепость надвигались неуязвимые броненосные батареи.

Что ж, русские начали с чистого листа — и преуспели, он тоже сможет. Нужно торопиться, тогда есть шанс вновь перехватить первенство и встать не только впереди русских или — географическая новость! — американских конфедератов, но обойти и извечного, главного соперника, последнее десятилетие упорно притворяющегося другом. Великобританию! Как бы ни повернулась политика, главный враг Франции на море — один.

Время чертежей еще не пришло, но перо Станислава-Шарля-Анри-Лорана Дюпюи де Лома летит над бумагой, порождая новые профили. Среди них — корабли, похожие на мониторы, но с высоким бортом, мореходные. Корабли, у которых артиллерия разнесена и устроена ромбом — две тяжелые пушки в носу и корме, две по бортам. И, конечно, корабли с центральным казематом! Если верфи загрузить полностью, через два года у Франции будет никак не меньше пяти новых броненосцев с тяжелыми орудиями… только вот вся пушечная бронза уходит на Рейн и Дунай. Месье Дюпюи на мгновение даже позавидовал немецким, русским и конфедеративным союзникам: эти сами льют стальные нарезные пушки и не кланяются при этом лягушатникам! Хотя… есть еще одна страна. Соединенные Штаты не стяжали в этой войне особых лавров, но пушки Пэррота показали себя вполне неплохо. И пусть американцам самим не хватает заводов, это не означает, что они не построят новые за французские деньги. Конечно, лучше было бы строить заводы во Франции, но в империи уже не хватает рабочих рук..

Лучшая броня, лучшие пушки, лучшие машины. Да и, в конце концов, большее корыто дольше тонет. А еще британских броненосцев было целых три. Все, что было у русских, — боевой опыт и грозная слава. А еще — вера в пушки, которые не разрывает!

Точно отмеренные заряды, аккуратно выставленное возвышение. Восемь залпов — до накрытия, десять — до попадания.

Вот головной, под вице-адмиральским флагом, запарил и начал отставать. Над «Невским» проносится могучее «Ура!» Значит, осталось два. Один на один, двенадцать нарезных семидюймовок Уэрты против восьми девятидюймовок Армстронга. Правда, действует на обоих кораблях ровно половина артиллерии: шесть и две соответственно. Возвышенное расположение центрального погонного и ретирадного орудий русским почти не мешает. Приноровились.

Но девять армстронговских дюймов в упор — не по слоистой броне «Невского». Зато враг подошел достаточно близко, чтобы попытаться… Над голой — любители парусов морщились: «Крысиный хвост!» — мачтой взлетает сигнал. Пришло время, и из-за надежной защиты железных боков товарища выскочил «Василий Буслаев»… Вычищенное и покрытое лучшей тропической обмазкой днище. Заклепанные клапаны, взбивающие воду в пену винты. Никто не знает, сколько узлов выжал храбрый кораблик на той трети мили, что стала для него мерой доблести…

Полный борт восьмидюймовок — в упор! И еще раз, не столько вдоль, сколько сверху вниз, в горящую руину, на которой выше ватерлинии ничего целого или живого. Но проваливающийся под воду нос бывшего блокадопрорывателя успел коснуться нежного, тонкого железного борта — под бронепоясом.

Таран на хрупкий, истинно гоночный корабль не сумели приспособить даже полубезумные гении с завода Уэрты. Зато пристроили шестовую мину. Триста фунтов пироксилина ушли в небо, вода рванулась провожать. Корабль, оседающий носом. Корабль, заваливающийся на борт. Размен фигур! По шлюпкам на этой войне стрелять пока не принято. Только с «Буслаева» спускать нечего и некому, с британца — некогда. Над волнами недолго держится купол днища с облепившими его людьми. Кончено!

Теперь — один на один. Враг рвется на пистолетный выстрел. Уже можно прочитать гордое название: «Эйджинкорт». Залп… Щепа летит по каземату, но расчеты возвышенных носового и кормового казематов не тронуты. Ответ… Подбили! Отвечает только одно орудие врага… По палубам русского корабля летит: «Вспомним Метаморос!» Тоже ведь стояли против трех. И выстояли!