Владимир Орлов - Десять веков белорусской истории (862-1918): События. Даты, Иллюстрации.

Инсургенты пели «Песню беларусюх жаунерау»:

Помтм добра, што рабш. Якнасдзёрл/, як нас бш. Дакуль будзем так маучащ? Годзе нам сядзець у хаце!

На што землю нам забрал? Пашто у путы закавал? Дочш, жонк! нам гвалцш. Трэ, каб мы 1 м заплацш!

Здрада ёсць ужо у сенаце, А мы будзем гнщь у хаце? Возьмем косы ды янчарю, Будзем горды я гнуць каркИ

Коней нам пазаязджал/, Што хацел/, го / брал/. Пойдзем жыва да Касцюшю, Рубаць будзем маскалюшкИ

Вначале белорусские крестьяне активно помогали повстанцам, поверив в обещание временного правительства (Наивысшей Литовской Рады) отменить крепостное право. Восставшие взяли власть в Вильне, Городне, Берестье, Новогородке, Слониме, Пинске, Волковыске, Кобрине, Ошмянах, Лиде, Браславе.

Однако силы были не равны. Кроме того, повстанческие власти ничего не предприняли для освобождения крестьян.

Отряд Михала Клеофаса Оги некого (им написан не только знаменитый полонез, но и «Марш повстанцев 1794 года») пробовал пробиться на Менщину, но был в июне разбит. Инсургентам во главе с С. Грабовским удалось продвинуться дальше, однако в сентябре в бою под Любанью они вынуждены были капитулировать.

В лагере повстанцев возникли разногласия.

Костюшко боялся опереться на простой народ. Его пугали революционная программа Якуба Ясинского и намерение последнего восстановить государственную независимость Великого Княжества Литовского. Одновременно царизм вел хитрую пропаганду среди белорусского крестьянства, обещая ему отобранную у «пановбунтовщиков» землю. Наивысшая Литовская Рада была обвинена в сепаратизме и действиях против «унии братских народов» и распущена, а Ясинский снят с поста начальника войск. Это еще больше ослабило восстание, и в августе российские войска заняли Вильню.

Восстание душила регулярная, закаленная в захватнических походах армия А. Суворова. На протяжении всей своей карьеры он преданно служил жандармской политике царизма и, кстати, не участвовал ни в одной оборонительной войне. Для России он действительно выдающийся полководец, для Беларуси — прежде всего командир оккупантов. За совершенные его солдатами в 1794 году кровавые подвиги императрица пожаловала Суворову Кобринскую волость и другие белорусские земли с 13279 душами крепостных крестьян-мужчин. Иными словами, генерал-фельдмаршал получил в подарок в общей сложности более 25 тысяч крепостных белорусов.

В ноябре восстание было окончательно потоплено в крови. До ликвидации Речи Посполитой как государства оставалось всего несколько месяцев.

Этот раздел означал историческую смерть государства. Австрия и Пруссия захватили польские, часть украинских и литовских земель. Россия «прирезала» себе всю Беларусь и большую часть Литвы и Украины. Последний король Речи Посполитой Станислав Август превратился в узника.

Нам долго и небезуспешно подсовывали красивую сказку, что Россия будто бы никогда не имела колоний. Убедить в этом помогала особенность созданной царизмом колониальной империи: она в отличие, например, от Британской была не заморской, а континентальной. Иначе говоря, колонии находились рядом с метрополией. Такая географическая, а порой и этническая (схожесть языка, народных традиций) близость давала возможность не только маскировать колониальный гнет, но и навязать угнетенному народу кроме всего прочего еще и чужую историю, подсунуть ему чужих героев.

После разделов Речи Посполитой давняя мечта российских царей сбылась: Беларусь стала колонией. При всех ее пороках Речь Посполитая перед гибелью была шляхетской республикой, где уже достаточно быстро развивался капиталистический уклад. В России же достигла вершины могущества абсолютистская феодальная монархия со средневековыми законами или, точнее, беззаконием. Тем, кто привык больше верить классикам марксизма-ленинизма, напомним: Беларусь была захвачена страной, которую Маркс и Энгельс называли жандармом Европы, а Ленин — тюрьмой народов.

Екатерина II и ее сын Павел роздали в белорусских губерниях своим дворянам 208,5 тысячи душ «мужеска полу». Таким образом, около полумиллиона белорусов стали крепостными российских помещиков, причем значительная часть этих крестьян раньше была лично свободной. Феодальное хозяйство России отличалось крайней примитивностью. Белорусских крестьян, которые в большинстве своем прежде платили денежный оброк, погнали на барщину. Формы крепостничества в России были более жестокими. Как раз после первого этапа «воссоединения», в 1773–1775 годах, империю сотрясала «пугачевщина».

Белорусские города лишились магдебургского самоуправления и старых гербов. Мелкую шляхту, которая не могла доказать документами своих прав, переводили в податное сословие. Налоги в белорусских губерниях в отличие от российских государство до 1811 года взимало не в ассигнациях, а в звонкой монете. По неофициальному курсу 100 бумажных рублей равнялись 22 рублям серебра. Значит, на нашу землю легло бремя налогов в четырепять раз большее, чем во внутренних губерниях. Царское правительство преступно выкачивало отсюда золото и серебро.

На смену расформированной новыми властями профессиональной армии Великого Княжества Литовского пришли неизвестные ранее Беларуси рекрутские наборы. В рекруты брали молодых здоровых мужчин в возрасте от 19 до 35 лет. В мирное время Петербург требовал с 500 душ одного солдата, в войну — четыре, пять и даже восемь. Родные провожали их почти как на тот свет. До 1793 года рекруты служили всю жизнь, затем срок ограничили «всего» четвертью века, а следующее сокращение службы — до двадцати лет — произошло только в 1834 м.

Белорусы становились пушечным мясом в захватнических царских походах.

Россия никогда не знала национальной и религиозной толерантности. Белорусов вообще не признавали особым народом, считали слегка подпорченными «полыцизной» русскими. Соответствующее отношение было и к языку. Наших предков лишили даже права на собственные имена и фамилии. Сразу после захвата восточных белорусских земель царские писари стали записывать Язепов — Иосифами, Михасёв — Михаилами, Томашей — Фомами. Жуки превратились в Жуковых, Коты — в Котовых, Ковали — в Ковалевых…

По приказу Екатерины II «для собственного употребления по упражнению ея в исторических сочинениях» из белорусских монастырских, церковных и частных библиотек вывозили в Петербург летописи и родословные наиболее знаменитых шляхетских родов.