Александр Марков - Зачистить Чистилище! Пленных не брать!

Глядя на неосвещенные окна, Мазуров думал, что все спят, за исключением постовых, но он ошибся и понял свою ошибку еще до того, как авто затормозило. Еще не видя лица человека, который шел быстрым шагом к авто, Мазуров узнал, кто это, по фигуре и движениям.

«Вейц!»

— Здравствуй, командир, — он улыбался во все лицо.

— Здравствуй, как ты тут? Что не спишь-то? Ночь на дворе.

Он, как ребенок, радовался этой встрече, не чаяв уж увидеть старого друга, да и тот, похоже, тоже только верил в это, но не надеялся.

— Тебя ждал. Пойдем — в твою комнату провожу. Ты ведь устал с дороги.

— Есть немного.

Они поднялись по ступенькам, прошли по неосвещенному коридору. Вейц попробовал нащупать выключатель, пошарил по стене, но так его и не нашел.

— А, брось, — сказал Мазуров, — не заблудимся.

Он шел за силуэтом Вейца, как за поводырем.

— Здесь. — Вейц протянул что-то Мазурову.

— Ключи? А сам чего открыть не мог?

— Ну, это твоя комната. Я туда и не заходил. Открывай.

Мазуров взял ключи, ощупью нашел замочную скважину, вставил ключ, повернул, отворяя дверь, потом, переступив порог, отыскал выключатель. К счастью, свет зажегся тусклый и не сильно резанул уже привыкшие к темноте глаза.

— Вполне, — сказал он, осмотрев комнату.

Комната была метров тридцать, обклеена зелеными, чуть выцветшими обоями, возле одной из стен стоял застекленный шкаф с фарфоровым сервизом и книгами, черный кожаный раскладной диван со сложенным постельным бельем, одеялом и подушкой, по другую — в тон с диваном два кожаных кресла, а посредине — невысокий деревянный столик, на котором стоял телефон. На стене висели часы и репродукция картины Васнецова «Порт-Артурские маневры». Очень эта комната напоминала номер служебной гостиницы.

— Присаживайся, — Мазуров указал на одно из кресел.

Сам сел в другое.

— Кто тут еще есть из наших? — Он намекал на штурмовиков, которые были в отряде еще до войны.

— Пока никого. Ты да я. Но кто-то будет, — сказал Вейц, — у меня сотня, из них только шестнадцать в деле были, остальные — новички. Обучал их, но ведь за такое маленькое время всех-то не обучишь.

— Да, — кивнул Мазуров.

— Чаю с дороги хочешь? Или спать сразу ляжешь?

— От чая не откажусь.

— Хе, — улыбнулся Вейц, — я это предвидел. Сейчас принесут.

Он знал, что Мазуров к спиртному был равнодушен. Надо, чтобы голова всегда свежей оставалась. Мутную можно иметь на плечах, только когда в атаку идешь, из которой почти нет надежды выбраться живым, но и к практике, когда перед наступлением солдатам давали лишнюю порцию спирта, он относился очень скверно. На приеме, правда, позволил себе выпить бокал шампанского. Как откажешься, если император тоже с бокалом таким же стоит и со всеми награжденными чокается?

— Поздравляю тебя с очередным повышением, такими темпами ты к новому году генералом станешь.

— Перестань, надеюсь, что она раньше закончится. Да и ты, смотрю, уже капитан, и под твоим началом сотня человек. У меня, как ты помнишь, еще пару месяцев назад вас поменьше было.

— О, сам же знаешь, что в нашем деле повышения очень быстрые. Количество штурмовиков как снежный ком растет.

— Ага, только они все одноразового использования. У меня после последнего дела две трети состава — безвозвратные потери. Как у тебя?

— То же самое, правда, диверсионная операция была не такого масштаба, как у тебя. В остальных отрядах, кто в деле был, меньше половины из боя выходят.

— Главное, эти статистические данные до сведения новых штурмовиков не доводить. Пусть в неведении остаются.

— Все равно прознают. Но уверяю тебя, желающих стать штурмовиком от этого не убавится. Элитные войска все же.

— Аксельбантов и позументов на форме еще не хватает, и других побрякушек. Устал я чего-то. В машину превратился. Ты же помнишь, что не для этого нас готовили, а для Тибета. Я не солдат, а астроном. На Тибете небо должно быть очень чистым и звезд — тьма.

— «Открылась бездна — звезд полна?» — процитировал Вейц.

— Что-то вроде этого, — кивнул Мазуров, который тоже любил эти строчки, но продолжать их не стал.

— Знаешь, как нас называют?

— Как?

— «Клуб самоубийц».

— Это я уже слышал. Могли бы что-нибудь пооригинальнее выдумать.

В дверь постучали.

— Да! — крикнул Мазуров.

— Позвольте, господа?

Вошел штурмовик, неся в руках медный, начищенный до блеска самовар с множеством оттисков на поверхности, в ознаменование одержанных на различных ярмарках побед, совсем как панцирь легионера, побывавшего во множестве сражений. Штурмовик встал на пороге, не зная, куда ему поставить свою ношу.

— На стол ставь, — распорядился Мазуров.

— Какие будут дальнейшие указания? — спросил штурмовик.

— Пока никаких. Иди.

— Слушаюсь.

Вейц достал из шкафа чашки, чайник, сахарницу, две серебряные ложечки и жестяную коробочку с листовым чаем.

— Попадешь ты еще на Тибет, — сказал он, заваривая чай. По комнате растекся ароматный запах.

— Не думаю я так. Он же под британцами. А надолго ли они у нас в союзниках?

— До окончания войны дотянут, дальше вряд ли.

— И я так же думаю. Они и сейчас уже готовы палки в колеса вставлять. Чего в Дарданеллах-то высадились, вместо того чтобы с германцами дело во Франции быстрее решить? Сил, что ли, много? Нет, зарылись в землю и носа оттуда не высовывают. Не о том думали, чтобы Юденичу Эрзерум легче брать было. Разгроми они Турцию — козыри на руках будут, чтобы нам обещанные черноморские проливы не отдавать. Плохо так о союзниках говорить, но я радовался, когда им турки вмазали по первое число. Жалко только, что британцы не сами в пекло полезли, а, как обычно, чужими молитвами в рай захотели въехать — австралийцев и новозеландцев послали, а они ребята хорошие. Много их в Галлиполи полегло зазря. Жалко их. Чего лезли? Послали бы эту метрополию к чертям. Без нее бы прожили, как и мы без британцев. Только лучше бы было всем. Всем, кроме них, конечно.

— Вообще, союз с британцами — бред какой-то, — кивнул Вейц, — и в войну на одной стороне с ними ввязываться не хотелось.

— Только начальству об этом не говори, не патриотично. Что-то не помню, чтоб у тебя такие мысли были.

— У начальства такие же мысли. Я уверен. — Вейц стал разливать чай по чашкам. — Ты, кстати, тоже совсем другим был.

— Время делает нас умнее. — Мазуров положил в чашку два кусочка сахара, размешал.

— Ага, но до Тибета руки после войны-то дойдут. Вот и побываешь.

— Слишком известным стал, в газетах напечатали — благо только на плакатах еще не изображают да на улицах не развешивают, так чтобы каждая собака узнавала.

— Слышал, тебя эрцгерцог Франц-Иосиф после «Марии Магдалены» своим личным врагом объявил.