Артём Рыбаков - ТРИ КОЛЬЦА - ПОЛНОЕ (СИ)

"Вот, блин горелый! Вляпались на пустом месте", - ругнулся я про себя и спросил сидевшего за рулём Мистера Шляпу:

- Знаешь, как объехать?

- Не вопрос, командир! - оптимистично ответил Саша. - Через вокзал ихний, а там мимо Гостевого двора и по Вознесенской обгоним этих. А не обгоним, так до Валовой доберёмся и там проедем.

- Ну, если знаешь, так поехали, нам спешить надо.

Буквально через десять минут и полтора километра мы действительно выскочили на главный проспект Посада, обогнав толпу верующих метров на триста, и спокойно покатили дальше, любуясь величественной картиной Троице-Сергиевой Лавры.

Через пару километров мы свернули на так и оставшуюся непереименованой улицу Матросова, и я скомандовал:

- Саш, вот сюда, к КПП сворачивай. Да, за этим большим зданием.

Перед воротами "тигры" остановились, и я вылез наружу. Бросив взгляд на огромный металлический медальон, изображавший букву "Л", вписанную в стилизованное солнце, и надпись "луч", располагавшуюся в левой нижней части я направился к двери пропускного пункта.

Внутри, у турникета сидел смутно знакомый мне дюжий инок, который, разглядев меня, встал с табурета и радушно поздоровался:

- Здравствуйте, Илья Васильевич! Как здоровье ваше?

- И тебе не хворать! - сказал я в ответ. - Я к отцу Никодиму.

- Так точно. Наставник мне уже звонил, - и он покосился на чёрный телефонный аппарат, стоявший на тумбочке. - Машины ваши снаружи оставьте и проходите. И автоматы.

- Спасибо тебе, отрок Николай, - я вспомнил, как зовут этого бойца, как и то, что пару лет назад по просьбе Никодима проводил здесь семинар по рукопашному бою на ограниченном пространстве, и этот парень был в числе занимающихся.

Высунувшись в дверь, кликнул своих ребят, и мы степенно, по одному, прошли через турникет.

В большое здание, бывшее в прежние времена плавательным бассейном, нам не надо, келья Никодима была в другом здании. И как раз от него нам навстречу поспешал невысокий и щуплый монашек. Увидев меня, он широко заулыбался и радостно замахал руками, приветствуя.

Я улыбнулся в ответ:

- Привет, Ахметка! Как жив, как здоров?

Брат Ахмет, чернявый и горбоносый подобно большинству своих соплеменников был местной достопримечательностью. Сразу после Катастрофы большинство "весёлых людей с гор" с лёгкостью вспомнили давние традиции предков и начали жизнь абреков.

Причём большинству из них не пришлось прилагать к этому никаких усилий - сплочённые и до этого группы горцев просто в открытую стали делать то же, что прежде делали скрытно - грабить. Нашему сообществу повезло - слишком мало у нас было "этнических организованных преступных групп", как называли такие объединения писатели минувших времён. А немногочисленные владельцы магазинов и придорожных кафе, стоявших у "Большой дороги" и так жили с соседями в мире. А вот посадским довелось хлебнуть с этими бандами лиха. Как рассказывал мне отец Андрей, Главный пастырь Софринской бригады, менты (тогда они ещё монахами не стали) денно и нощно мотались по всей территории, пытаясь защитить переселенцев и местных. "Представь себе, Илюшка, - говорил он мне, - мы за месяц столько же патронов расстреляли, сколько в Чечне за год не тратили! Сорок семь человек убитых и сто семьдесят раненых, и это - без ополченцев и мирняка!"

А годовалый Ахмет был захвачен во время одной из стычек. Вся его семья, включая мать и сестёр, стреляла по софринцам до последнего. Разъярённые бойцы уже собрались прислать окопавшимся на втором этаже большого кирпичного особняка "Шмелей", когда молодой отец Андрей, носивший в ту пору лейтенантские погоны и бывший командиром штурмовой группы, услышал негромкий детский плач. "Представляешь, заглянул я за угол, а он там сидит. Голожопый, в одной рубашонке. Над ним пули визжат, мат до неба стоит, а он сидит и тихонько так поскуливает… Ну и не выдержал я - заорал ребятам, чтоб прикрыли, и к нему. А эти как ждали - из всех стволов как дали, но, спасибо Богородице, не попали. Ну а там я уж из дома выскочил и в грязь вместе с Ахметкой закопался. Тут уже и наши жахнули!".

По словам всё того же отца Андрея, "Ахметом" мальчонку назвали сами бойцы, были предложения переименовать его на русский лад, но он настоял на сохранении "национального" имени. И вот уже двадцать семь лет живёт в Посаде русский боевой монах брат Ахмет, правая рука местного тренера и наставника отца Никодима. А поскольку мы с последним весьма дружны, то для Ахмета я - старший брат, и, сойдясь поближе, мы с чувством похлопали друг друга по плечам и даже приобнялись.

- Илья, ты хоть бы предупредил, что приедешь! - с непритворным возмущением сказал он.

- Извини, в спешке ехали, не успели.

- А что такое? Проблемы какие-нибудь? - Ахмет даже остановился. - Ты скажи, поможем, сам знаешь! - импульсивность характера соответствовала происхождению, но акцента у него не было вовсе.

- Всё хорошо, друг, не переживай. По следу нехорошего человека идём да потеряли его.

- Вы? Потеряли?! - изумился он. - Не верю!

- Хитрый, словно лиса, попался - водой ушёл!

Мы подошли ко входу, и инок распахнул дверь:

- Вы, ребята, проходите, отец Никодим ждёт, а я пока до трапезной дойду, насчёт обеда распоряжусь.

Отказываться мы не стали, дабы не обидеть хорошего человека, но и привычка экономить свои припасы в каждом Следопыте в кожу и в кости въелась. Про все "кладки" не скажу, но у первых восьми, ещё заставших пешие и конные рейды - точно!

Предложив ребятам обождать на лавках в "предбаннике", я разулся и толкнул массивную дверь в тренировочный зал. Никодим был здесь.

- Отроки, поприветствуем гостя! - зычным голосом скомандовал он, заметив меня в дверях.

- Здрав будь-и-благослови-тебя-Господь! - хор молодых, сильных голосов.

- И вам не хворать, Божьи воины! - я знал, что такое обращение им очень нравится.

- Алексий, над партером поработайте, - бросил Никодим своему помощнику и, раскинув руки в стороны, пошёл ко мне.

Надо сказать, что зрелище было впечатляющее - размахом плеч наставник если и уступал мишке, то не намного. А вот росту был среднего, на пару сантиметров пониже меня. Но силы в нём… Мы, когда первый раз подрались (в шутку, конечно), долго под впечатлением были. Иноки и Следопыты тогда об заклад бились, кто выиграет. С их стороны - грешно, а с нашей - глупо, к тому же проиграли все, и те, кто на Никодима ставил, и те - кто на меня. Поскольку ничья случилась.

Я, признаться, будучи весьма самоуверенным молодым человеком, сам не ожидал тогда подобного результата, ведь до встречи с Никодимом у меня "большой шкаф всегда громко падал". Но первая же плюха от этого "квадрата", как я про себя называл противника, снесла мой далеко не вялый блок, и только винчуновская привычка работать корпусом позволила мне "слить" удар и устоять на ногах. Впрочём, и моя стремительная контратака оказалась для оппонента полной неожиданностью. Получив раз пять по всяким неприятным местам, монах с трудом разорвал дистанцию и, постояв пару минут друг напротив друга, мы рассмеялись и, поклонившись, пошли обниматься. С тех пор десять лет прошло, а дружба наша только крепнет.