Борис Толчинский - Нарбоннский вепрь

Авантюрно-историческая эпопея

Истории любви и розни

МОИМ РОДИТЕЛЯМ

— Я дал им все: и твердь, дабы ступать могли они, и воду, чтобы не знали жажды, и воздух, коим следует дышать, и огонь, тепло дающий, и свет, который различать себе подобных помогает. Я дал плоды от благодатной земли той и живых тварей, каковые полезны в пищу и для хозяйства… Скажите, вы, советники мои и сын мой, что не сотворил для них я?!

Он горестно вздохнул и отвел взор от крохотного голубого шарика, одиноко парящего в стылом пространстве.

Ответом ему было молчание. Впрочем, Он знал и так, что Ему могут ответить Советники и Сын. Он не мог не знать.

— Почему они так живут?.. — снова и снова вопрошал Он. — Чего им не хватает?.. Разве так уж плохо жить как я велю?!

И тут вступили Советники.

— Владыка, — сказали Советники, — Ты слишком добр к ним. Они этого не заслуживают. Сколько и чего ни даруй, им всего будет мало. Ибо не в силах они оценить дары Твои. То существа неразумные, не вольны они выбрать истинный путь Твой. Сами они неспособны жить как Ты велишь. Их нужно свыше направлять: иначе жить по-Твоему они не смогут.

— Но как? — удивился Он. — Я создал их по своему образу и подобию. Они — это я! Как я могу их переделать?!

— Ты всемогущ, — напомнили Советники. — И переделывать их тебе не след. Доверься нам. Минует миг-другой, и ты их не узнаешь.

Он задумался. Советникам Он доверялся уж не раз. Они Его не подводили — хотя, признаться, плоды трудов их не всегда ласкали Его взор.

— А ты что скажешь, сын мой?

— Скажу, Отец, что заблуждаются советники Твои, — мягко, но уверенно заметил Сын. — Скажу Тебе иначе. Не вини тех, кто там живет, — он бросил взор на голубой шарик. — Поверь, они есть лучшее Твое творение. Единственное, чего недостает им, — любви…

— Но разве это так?! — воскликнул Он. — Разве мало я люблю их?! Они — моя боль! — Он на мгновение задумался, а затем добавил: — Ну что ж, возможно, в чем-то ты и прав, сын мой. Добавлю им еще любви и погляжу, что выйдет.

— Напрасный труд, Владыка, — вздохнули Советники. — Ты их любовью лишь испортишь.

— Воистину, напрасный, — согласился Сын. — Ибо любовь должна родиться в душах, изнутри придти, а не снаружи! Научатся любить, увидят тщету склок, простят друг друга и себя, познают мир в собственных душах, — вот только так изведают истинный путь Твой, Отец!

— Да прежде перебьют друг друга неразумные создания сии! — возгласили Советники. — Дозволь же нам, Владыка, явиться к ним, открыть Величие Твое — и, вот увидишь, устроится их жизнь немедля как Тебе угодно!

— Меня пошли, Отец, молю Тебя, — промолвил Сын. — Не буду я насилие чинить над душами Твоих творений. Во мне они себя узрят, и мой пример великим вдохновеньем им послужит. К Тебе я их любовью обращу; пусть не немедля, но зато уж твердо, на верный путь взойдут они!

— Опомнись, Сын Владыки, — сказали Советники. — Тобой Владыка дорожит, а ты это не ценишь. Ужель не ведаешь, что зла в творениях Владыки ничуть не меньше, чем добра, и что побьют они тебя и в душу твою плюнут, да расхохочутся при том! Опомнись! Негоже Сыну нашего Владыки подобно низшим тварям по земле ходить!

— Те твари, коих низшими зовете вы, — творения Отца, и я, сын, — творение Его; так в чем различье между нами?!! О, если те, кто ходит по земле, не радуют Отца, возможно ль мне порадовать Его?! И не мое ли право, не мой ли долг вернуть заблудших чад в Отцово лоно?! — голос Сына вдруг набрал силу и мощь, в нем не было гнева и презрения, но жили лишь любовь и глубокая вера в торжество этой любви.

— Чисты, мы видим, помыслы твои, — с упреком вымолвили Советники, — но видим мы не только это. Мы тщету зрим, какой не знаешь ты, ибо пока молод; вокруг тебя прольется много крови, ты растревожишь души, но вотще: искомое не выйдет у тебя.

— А я глаголю: выйдет, ибо вера моя крепче вашей, — спокойно и уверенно ответил Сын.

Советники скептически переглянулись. Они не понимали Сына Владыки. И они совершенно искренне полагали, что Сын не понимает их. Они готовы были смириться с этим. Главное, что их понимает Владыка. Он не может их не понимать.

А Он молчал. Молчал — и смотрел туда, вниз, на крохотный голубой шарик, одиноко парящий в стылом пространстве. Там все было по-прежнему…

Наконец Он вернул свой взор к Советникам и Сыну.

— Я позволяю вам свершить задуманное вами, — объявил Он Советникам. — И ты, сын мой, ступай по своему пути. Не стану я задерживать тебя. Я верю, знаешь ты, на что идешь… Итак, и вы, советники мои, и ты, сын мой, равно старайтесь. Творить от Имени моего вам позволяю, как будто это я творю. Минует срок — работу я у вас приму. Тогда и вынесу вердикт, где истина средь ваших дум лежит. Да будет так, по слову моему!

— Но Владыка! — в изумлении воскликнули Советники. — Ты посылаешь нас и Сына посылаешь своего — но как творить мы станем на одной земле, друг другу не мешая?!!

— Пустяки, — Он добродушно улыбнулся. — Не вы ли мне напоминали: ты всемогущ, Владыка!?

Во времена суровые и отдаленные, когда молодое человечество уже успело познать очарование семи чудес света; когда таинственная страна, что лежит по обеим берегам полноводного Нила, уже клонилась к неизбежному упадку; когда другая чудесная страна, страна богов, героев и мыслителей, явив напоследок миру величайшего завоевателя всех времен и народов, покорилась воле властительного Рима; когда, наконец, этот новый повелитель Ойкумены неожиданно стал обнаруживать в самом себе черты грядущего разрушения — в эти смутные времена на полуострове, который с давних времен эллины называли Анатолией, то есть "восточной землей", в Памфилии, в горах Западного Тавра, жил народ, считавший себя счастливейшим на свете.

То были греки, потомки Геракла, Тесея и Ахилла, и римляне, наследники Энея, Ромула и Тарквиниев. В горах они искали и находили спасение от суетной лжи беспокойного мира. Люди этого народа, впрочем, почитали себя преемниками племени еще более древнего и загадочного, нежели эллины и римляне; некогда, в пору владычества над землей седого Урана, отца богов, сюда, в горы Тавра, пришел, изгнанный из Ханаана и Вавилона, народ амореев.