Борис Толчинский - Боги выбирают сильных

Варг бросился к иллюминатору. все было как обычно: гладь тихой воды, нарбоннская земля за нею и силуэты имперских кораблей, застывших на рейде… Однако крики не смолкали, а становились все громче и отчетливей. Наверху, на палубе, явно что-то происходило!

Вдруг раздался громкий скрежет. Линкор содрогнулся снова. В двери камеры-каюты шевельнулся ключ.

Мозг Варга лихорадочно работал. Что могло случиться с этим непобедимым кораблем? Нападение? Но чье?! Этот могучий линкор в одиночку мог разгромить весь флот любой, на выбор, варварской страны. Значит, восстание на самом корабле? Нет, тоже невозможно: в стране раболепного народа не бывает восстаний! Тогда что же?!!

Дверь отворилась, и Варг сразу получил ответ на свой вопрос. Адъютант командующего в сопровождении двух младших офицеров вошел в каюту и обратился к Доротее.

— Ваше сиятельство, на борту большой пожар! Прошу вас немедленно покинуть заключенного. Мы доставим вас в безопасное место…

Решение пришло мгновенно. Варг не стал раздумывать ни секунды.

Он совершил самый стремительный прыжок в своей жизни. Только мгновение тому назад он стоял у иллюминатора — это мгновение оказалось последним в жизни адъютанта. Варг убил его стальным браслетом, крепко приложив свое запястье к его голове. Одновременно мощный удар ногой в живот заставил согнуться надвое первого офицера. Второй был повален на пол захватом цепи. Мгновение спустя Варг свернул ему шею.

Он выглянул в коридор. Там стояли двое стражников. Они ничего не заметили, и ясно, почему. Варг вернулся в каюту, затворил дверь, нашел у адъютанта кинжал, поднял на ноги оставшегося в живых офицера и приставил этот кинжал к его горлу. Вся операция заняла не более полуминуты. Плененный офицер с ужасом смотрел на свирепого галла, Доротея — тоже.

— Ну, что ты знаешь о пожаре, говори! — велел Варг и надавил на кинжал.

Офицер сглотнул и прохрипел:

— Вся палуба в огне! На нас с неба свалилась аэросфера…

— Чего?!!

Причина переполоха показалась Варгу настолько невероятной, что он едва не прирезал пленника. Его остановила Доротея.

— Это может быть! — воскликнула она. — Сегодня в самом деле должна была прибыть аэросфера из Темисии, чтобы завтра забрать туда дядю Марсия…

«Вот бы было славно, если б на этой аэросфере прилетела Юстина», — со злорадством подумал Варг.

— Выведешь нас отсюда, — велел он офицеру, — или ты покойник!

Тот уже пришел в себя и отозвался с усмешкой обреченного:

— Я сын патриса и сам патрис, и я не стану тебя слушать, собака варвар!

— Тогда умри, проклятый аморей! — рявкнул Варг и перерезал офицеру горло.

Он оглянулся на жену. Доротея стояла ни жива, ни мертва.

— Ты знала, за кого выходила замуж! — ощерился он.

Она нашла в себе силы ответить:

— Да, знала. Ну что ж, теперь тебе остается только взять меня заложницей!

— Правильная мысль! — кивнул Варг. …Стражники увидели их и затрепетали от ужаса: звероподобный варвар толкал перед собой хрупкую девушку и держал огромный нож у основания ее шеи!

Это еще увидели они, затем кинжал взметнулся, поразил одного; другой с криком бросился бежать по коридору, и этот нож остановил его, вонзившись меж лопаток.

— Пятый, — сказал Варг, вооружаясь заново.

По дороге наверх он убил еще пятерых. И вот на одном из пролетов ему встретились сразу семеро, и в их числе был сам Марсий Милиссин.

Узрев его, Варг загремел:

— Мне нужна шлюпка и свободный путь до берега! Ну, живо, генерал, или я прикончу эту девчонку! Мне нечего терять!

Князь Марсий поднял обе руки.

— Не горячись, давай сперва обсудим…

Варг рассмеялся злобным смехом:

— Нечего тут обсуждать! Повторно я тебе не сдамся! Убью ее и сам умру! Еще одно пустое слово, и она мертва!

Легат понял, что варвар не шутит. Он побелел лицом и дал знак сопровождающим отступить назад.

— Вот так-то лучше! А теперь распорядись насчет шлюпки и свободного пути!

«Надеюсь, жизнь родной племянницы, нарбоннской регентши и дочки первого сенатора Империи для него хоть что-то значит», — подумал Варг.

— Потребуй от него клятву кровью Фортуната, ведь он же князь, — прошептала Доротея, и Варг, в отличие от Марсия, ее услышал.

Варвар встряхнул свою пленницу и бросил Милиссину:

— Эй, ты, сиятельство, поклянись княжеской клятвой, что отпустишь меня восвояси, как я хочу!

— Я не отпущу тебя, собака, пока ты не отпустишь эту женщину!

— Она мне не нужна, — расхохотался Варг. — Ее у вас, у амореев, я не просил, вы навязали мне ее, мне самому не терпится вот эту куколку обратно вам вернуть! Как только поклянешься, я тебе ее верну. А не поклянешься, она немедля пожалует к богам!

Доротея в ужасе взмолилась:

— Дядя, милый, сделай, как он хочет! Иначе он меня убьет, он дикий и безумный зверь, на все способный ради мести!

Марсий Милиссин заскрежетал зубами и сжал кулаки.

— Ты подписал себе вердикт, ублюдок варвар!

— Ну ладно, раз ты так решил… — Варг сделал страшное лицо и повернул кинжал в руке. Доротея зашлась отчаянным криком.

— Постой! — не своим голосом выкрикнул Марсий. — Ты победил, будь ты проклят, варвар! Клянусь тебе кровью Фортуната, ты получишь шлюпку и проход на берег!

— Этого мало! Поклянись, что твои люди не станут преследовать меня!

Князю пришлось поклясться и в этом. Как только клятва прозвучала, Варг выпустил Доротею, и она кинулась в объятия Марсия.

— Я умею держать слово, хотя и варвар!

Марсий Милиссин обнял племянницу. Она рыдала навзрыд, но, странное дело, никаких ран на шее у нее не оказалось! Невидящим взглядом Марсий обратился на Варга и, затворив глаза, произнес:

— Это Гомер прописал в «Илиаде»; так оно и случилось! — молвил Марсий, отворив пылающие гневом вежды. — Одну клятву священную ты вырвал у меня, презренный варвар; я дам еще одну, о каковой ты не мечтал, злодей: понадобится если, я буду до конца пути гоняться за тобой и не уйду к великим аватарам, пока собственноручно тебя не вздерну на первой же осине — клянусь в том кровью Фортуната, предка моего!.. Ну а теперь — беги, трусливая и подлая собака; княжеские клятвы нерушимы, даже и низшим тварям данные!

Варг поневоле вздрогнул. Он ценил этого человека как сильного, умелого, опасного врага. Он знал, что Марсий Милиссин слова на ветер не бросает. Впрочем, об этом думать было поздно: он, сын Круна Свирепого, по своей воле сжег все мосты к миру с Аморийской империей…