Борис Толчинский - Боги выбирают сильных

Не дожидаясь приглашения, Медея опустилась на скамью подле Софии и проговорила, с отчаянием в голосе:

— Несчастная я! Немилосердные боги наградили меня умом и красотой, и даровали власть, к которой я стремилась, — и отнимают у меня подругу, которую люблю, которой поклонялась и служила долгих десять лет! Зачем друзей отталкиваешь ты, София? Прогнала ты Эмилия…

— Эмилий помышлял хорошим быть для всех, — перебила София, — надеялся и мне услужить, и моему отцу, и дядю не обидеть, и честным быть, и справедливым… Эак, одним словом! А так нельзя, — ибо грешны мы и обуреваемы страстями, мечтаем каждый о своем, и не постигнем святости Эака. Такой товарищ мне не нужен, который между моей правдой и правдой вообще предпочитает правду вообще! Но ты чего стенаешь, двоедушная? В тебе ведь святости не больше, чем в жрице из Содома: сама призналась! Вот и спеши к содомскому царю, к Корнелию, — получишь удовольствие! Какое тебе дело до меня, низвергнутой с престола?

— Не верю… не верю, что мы можешь одним движением руки перечеркнуть годы!

— Она еще в обиде! — фыркнула София. — Благодари меня, что я тебя не принуждаю следовать за мной, хотя могла бы, и к дяде отпускаю.

Служи ему теперь, он победитель!

— Он нынче победитель, но ты его сильнее. Vae victoribus! [81] «Горе победителям!» (лат.) Подобно Салмонею, он нынче разъезжает на златой квадриге и выдает себя за Зевса, но он — не Зевс! Недолго править на Олимпе дяде твоему! — убежденно произнесла Медея.

— Сколько, по-твоему? — с интересом спросила София.

— На твоем месте я бы приняла его предложение и возвратилась в правительство. Будучи министром, ты сможешь подготовить новый заговор и устранить Корнелия.

София вспыхнула:

— На твоем месте, на твоем месте!.. на твоем месте, бывшая подруга, я убралась бы прочь — из этой комнаты, из этого дворца, из города — езжай в Гелиополь и правь, ты там теперь царица! Лукавые твои советы! Дай дяде лишь прорваться к власти; по-твоему, он успокоится? Ничуть! Он всякий день будет ждать от меня подвоха. Скорее я состарюсь, чем отниму у похитителя положенное мне!

— А нынче в состоянии отнять?

— Я попытаюсь.

— Как?

София усмехнулась:

— Какой ответ ты ожидаешь от меня, любимица богов? С чего взял. ты, что я стану доверять тебе, как прежде? Послушай доброго совета: спеши к Корнелию! А оправдания сама придумаешь, ты умная.

— Ты сердцем бесчувственней камня, — горестно прошептала Медея.

И все же, сделав над собой невероятное усилие, она выдержала испытующий взгляд Софии и молвила:

— Корнелий подослал меня к тебе, то правда. Но ты дороже мне и ближе, тебя я не оставлю! Ты можешь меня выгнать, как Эмилия, — сама я не уйду, пока не сделаю для тебя все, что будет в моих силах.

— Как это непохоже на тебя, подруга, — ставишь на битую карту! А если проиграю я? Ты представляешь, что сотворит с тобой злопамятный Корнелий?!

Медея медленно, с достоинством, кивнула и повторила:

— Умру или воскресну с той, кого люблю!

— Красивые слова, — заметила София, — но мне необходимы доказательства!

— Твой дядя не требовал доказательств. Он только угрожал.

— Вот и спеши к нему: я отпускаю.

— Какие доказательства тебе нужны?

— Ты напишешь прошение об отставке. Этого будет достаточно.

Медея отшатнулась в ужасе. София смотрела на нее тяжелым пронизывающим взглядом, — прекрасная, холодная, жестокая…

— Ты не можешь так поступить со мной, — дрогнувшим голосом вымолвила Медея. — Теперь, когда я получила… Зачем тебе нужна моя отставка?

— Ты напишешь прошение и оставишь место для числа. Такой документ будет для меня лучшей гарантией твоей верности, подруга!

— И ты сможешь удалить меня, когда тебе угодно будет?

— Именно, подруга: suo tempore [82] «В свое время» (лат.) .

«Что же мне делать? — мысленно воскликнула Медея. — Как я могу ей дать подобную бумагу? Ее ледяное сердце равнодушно к моим страданиям, для него ничто не важно, если это не полезно. И как я буду жить, как буду властвовать, если в любой момент, по прихоти ее, могу утратить все?.. Жизнь под мечом Дамокла — какая это жизнь? Пожалуй, прав Корнелий: нужно выбирать! Чиста моя совесть — София сама повинна. Я возвращусь к Корнелию; завтра он станет первым министром; вот к какому берегу мне надлежит пристать… А если нет? С Софией я двенадцать лет, Корнелия почти не знаю, и он меня не знает. Он страшный человек, я это понимаю ясно. Я не нужна ему. Я постоянно буду о Софии ему напоминать. Корнелию нужна она, не я… К тому же он может проиграть, хотя и кажется это пока невероятным; не стала бы София дерзко выступать, не имея в запасе умного плана! Если я уйду к Корнелию, а он потерпит поражение, властительная София никогда предательства мне не простит и обратно в подруги не примет… Что же делать мне, злополучной, посреди бушующего моря? Как выплыть, как спастись от волн и не разбиться о скалы? О, будь она на моем месте, она обязательно придумала бы, как!».

— Хорошо, — мертвенным голосом ответила Медея, — я напишу прошение, как ты желаешь.

София молча пододвинула ей стило и чистый лист бумаги. Собравшись с духом, Медея начала писать. София, заглянув в бумагу, нахмурила брови и сказала:

— Напрасно ты пытаешься перехитрить меня, коварная гелиопольская царица!

Медея вздрогнула и обернулась.

— Чем недовольна ты? Я делаю, как ты велишь.

— Нехорошо прославленной законнице творить никчемную бумагу!

Кому ты обращаешь заявление, Ээта дщерь?

— Первому министру…

— А разве он тебя назначил архонтессой? — вкрадчиво переспросила София. — Он лишь рекомендовал тебя, и, по закону, не может назначать и увольнять архонтов! Обола медного не будет стоить подобная бумага!

Медея, скрывая смущение, безропотно взяла другой лист и начертала прошение об отставке, адресовав его, как и положено, Божественному императору… София приняла бумагу, внимательно прочла и спрятала в тайник. «Пришла пора мне пожалеть бедняжку», — подумала она.

Лучезарно улыбнувшись, София сказала:

— За что тебя люблю, Медея Тамина, так это за твое потрясающее умение схватывать попутный ветер, сколь бы слабо он не дул поначалу.

Обещаю, ты не прогадаешь! Добро пожаловать обратно в мое сердце, любезная подруга!

С этими словами она обняла Медею…

А полчаса спустя, когда на Темисию уже надвигались сумерки, две женщины покинули дворец Юстинов.

Многочисленные соглядатаи Корнелия не обратили на них внимания, поскольку женщины были облачены в черные шерстяные плащи и фригийские колпаки, традиционную одежду плебейского сословия, да и лицом решительно не походили на Софию и Медею.

Это произошло потому, что дочь Юстинов никогда не жалела денег на лучших цирюльников и гримеров.