Олег Кулаков - Нукер Тамерлана

Когда он уже поднимал мертвое тело, пальцы на что-то наткнулись — на поясе ун-баши болталась сзади набитая сума. Дмитрий откинул кожаную крышку: тусклой желтизной там мерцало золото. Да, Мансур своего не упустил… Дмитрий отвязал сумку от пояса покойника и нацепил себе. Пригодится.

Он завязывал кожаный ремень сумы, когда улочку огласил душераздирающий визг. Дмитрий поднял голову.

Из-за угла появился пехотинец в синем мундире, он волок за волосы отчаянно отбивающуюся молодую женщину и оглядывался, словно разыскивая что-то. Дмитрий собрался отвернуться — и так ясно, чем все кончится: поимеет и прикончит. Надо убираться от греха подальше. Хватит с него и той старухи… И вновь всколыхнулось в душе сожаление, что он не решился убраться в глухомань и жить, ни во что не влезая. Побоялся свихнуться… Да он и так уже на грани того, чтобы спятить: еще немного, и сам станет не лучше всех этих средневековых вояк, какими бы сказками себя ни утешал. А то и хуже: берсерком станет. Он уже становится.

Солдат повалил женщину и навалился, раздирая платье. Оголились шоколадного цвета ноги. “На кой хрен тебя сюда принесло”, — с тоской и злобой подумал Дмитрий. И тут женщина повернула к нему лицо. Заплаканное, детское, с пухлыми губами девочки-подростка, искаженное гримасой боли и ужаса.

Он сам не понял, как оказался рядом. Солдат наполовину разодрал на девчонке платье, наполовину задрал его и теперь торопливо стаскивал с себя штаны. А она, увидев над собой Дмитрия, подавилась криком и выпучила глаза, словно увидела собственную смерть.

Дмитрий наклонился над ничего не подозревающим солдатом, схватил за ворот и пояс, поднял и швырнул в сторону. “Зачем? — спросил он себя. — Думаешь, что-то изменить?” И вдруг словно раздвоился: был один Дмитрий, а стало два, отчаянно спорящих между собой. “Я так больше не могу, — ответил он себе. — Я вытащу только одного. Одну. Пока. Хватит и этого. Иначе…”

Отброшенный солдат обалдело поднялся на ноги. Увидев, что Дмитрий стоит над девочкой, он разъяренно завопил, подвязал штаны и кинулся на обидчика. Правда, в драку не полез — остановился и выплеснул на Дмитрия поток яростных ругательств. Тот молча выслушал, а потом ткнул пальцем в девчонку и сказал:

— Моя.

— Почему — твоя? — вскинулся солдат. — Ты нашел?

На его крики из-за того же угла выбежали еще шестеро: пятеро в синем и один в красном — из сотни Дмитрия, но не из его десятка.

Дмитрий почувствовал слабый рывок под левой ногой и опустил взгляд на девочку. Оказывается, он не заметил, что наступил на подол платья, и теперь девчонка стремилась высвободиться и удрать.

“Куда ты, дура? К смерти торопишься?” — подумал он и цыкнул, скорчив свирепую рожу. Та закрыла лицо ладошками. Острые девчачьи локти било крупной дрожью. Дмитрий покрепче прижал подол к земле подошвой, а потом вернулся к солдату, который продолжал поносить его, апеллируя к нежданным зрителям.

— Куплю ее, — сказал Дмитрий. — Продай.

Солдат прервал ругань на полуслове.

— Купишь? — спросил он.

Дмитрий потянулся к суме Мансура. Вот и пригодилась. Он запустил руку и вытащил, что попалось первым, — золотое ожерелье: тонкий обруч, а на нем множество мелких золотых лепестков. Показал солдату:

— Хватит?

— Мало, — отрезал тот.

Дмитрий усмехнулся. Ему не жалко было бы отдать всю суму, но поступить так — значит сделать откровенную глупость. Итак заплатил втридорога.

— Хватит, — возразил он и кинул ожерелье солдату. Затем снова показал на девочку: — Худая. Некрасивая. Моя. Я купил.

— Ладно, — буркнул солдат, но сделкой был явно доволен.

Дмитрий отвернулся и опустился на колено перед “покупкой”, которая по-прежнему закрывала лицо руками. Взялся за тонкие запястья и развел руки в стороны. Девчонка смотрела на него дикими, ошалелыми от страха глазами цвета черной смолы.

Надо было ее успокоить. Дмитрий ободряюще улыбнулся: мол, повезло тебе, дурочка, — все у тебя теперь будет в порядке. И вдруг глаза девчонки закатились, а голова безвольно упала набок. Потеряла сознание. Ощущение, будто ударили под дых. “Ничего не выйдет, — подумал он. — Забыл, где ты находишься…” Он заскрипел зубами от бессилия. Зачем вмешался, дурак?

И вновь в ушах запел, затянул зудящую песенку невидимый комарик.

Дмитрий выхватил боевой нож и на развороте парировал предательский удар меча, нацеленный в шею. Не потеряй девчонка сознания, он бы, наверное, сбил солдата с ног, вырвал оружие и поинтересовался, какая моча ударила тому в голову. А тут, не раздумывая, нанес удар в живот, пропарывая закаленным ножом кольчугу. И лишь потом поднял взгляд.

Солдат, продавший ему девочку, выронил меч и схватился за руку Дмитрия. Зрачки расширились от боли.

Дмитрий вырвал нож и ударил еще раз — почти снизу вверх, прямо в перекошенный рот, кроша зубы. Раздался громкий щелчок: пятидесятисантиметровое лезвие пробило черепную кость на затылке. И шлем. Солдат конвульсивно дернулся и обвис. Дмитрий стряхнул труп с клинка и воткнул нож в землю, счищая налипшие кровь и мозг.

Второй удар, каким бы жестоким он ни выглядел со стороны, был всего лишь актом милосердия. Рана в живот — смертельна, а тут все мучения обрываются разом.

Девчонка все еще лежала в обмороке. Дмитрий поднялся и обвел хмурым взглядом свидетелей. Из пятерки в синих мундирах вышел вперед один.

— Я Музафар-бахадур. Ты убил моего родича. Я убью тебя, Гуль, знай это. Я не боюсь твоей силы.

— Он напал, — сказал Дмитрий. — Я убил его. Нападешь ты — убью тебя. Знай это.

— Я хочу забрать тело.

— Бери.

Обошлось без каверз. “Синие” подняли мертвого товарища и ушли. Остался только солдат в красном мундире. Он подбежал к Дмитрию.

— Здорово ты его, — сказал он. — У тебя что, глаза на спине? Научишь?

Дмитрий не ответил. Он поднял бесчувственную девочку на руки и понес туда, где лежал мертвый десятник. Солдат побежал следом. Дмитрий положил девочку рядом с Мансуром. Разорванное платье разошлось, открыв выпуклый живот цвета молочного шоколада и темный треугольник волос на лобке.

У него вдруг слегка закружилась голова. Не отрываясь, Дмитрий смотрел на тело девочки, ее уже вполне оформившуюся, налившуюся упругой плотью грудь, которая выглядывала из-под обрывков платья. В себя его привел смешок за спиной.

— Чего смотришь? — спросил солдат. — Ты же ее купил!

Дмитрий медленно повернул голову к непрошеному советчику. Солдат поперхнулся и отступил на шаг.

— Ты чего, а… — промямлил он.

Дмитрий вздохнул, остывая, поднял девочку и взвалил на плечо. Прихватил труп Мансура за ворот кольчуги и примерился.

— Помочь? — участливо осведомился солдат, все еще маячивший рядом.