Олег Кулаков - Нукер Тамерлана

Добивая упавшего ударом острия меча между лопаток, Дмитрий заметил, что мертвец, лишившийся верхней части головы, продолжает стоять. Топор крепко засел в щите, от его рукояти отходила кожаная петля, в которой болталась рука владельца. Дмитрий наступил на локоть убитого и дернул щит вверх. Сначала с треском сломалась рука, затем с треском выскочил застрявший топор. И тут стоящий мертвец осел и завалился на спину. Верхняя, срубленная часть черепа с чудом удержавшимися на макушке остатками шлема оказалась у покойника между ног, и она, словно удивленная происшедшим с ней, смотрела на Дмитрия с земли широко раскрытыми глазами, которые закатились в последней предсмертной судороге.

Он с размаху ударил ногой по этим раскрытым, мертвым глазам. Половинка головы подскочила и разделилась надвое, из нее выпала оставшаяся в черепном своде часть мозга. Пустая кость в шлеме покатилась по земле, словно тарелка, которую пустили катиться ребром, навстречу рослому воину с секирой, бросившемуся на Дмитрия из сутолоки рядов индийцев. Среди своих индус наверняка считался великаном, а Дмитрию он бы едва достал до ключиц. Дмитрий отмахнулся щитом от секиры и убил индуса прямым, колющим ударом меча в живот. Он толкнул ногой дергающееся в агонии тело, снимая его с клинка, и быстро развернулся на месте, встревоженный хриплым и пронзительным ревом.

Сквозь массу сцепившихся людей пер слон. Мотая хоботом, он кидался из стороны в сторону, топча всех подряд. Толстые попоны защищали его от стрел и копий, на бивнях — заостренные металлические чехлы, блестевшие, словно смазаны маслом. Серые колонны ног охватывали широкие браслеты, ощетинившиеся гранеными шипами. Сразу за головой слона сидел согнувшийся в три погибели вожатый. Жив он был или мертв, Дмитрий не мог разобрать: погонщик тряпичной куклой дергался вслед за рывками животного, но никакой другой активности не проявлял. Слон действовал по своему усмотрению. В башенке на его спине сидело трое лучников — живых и здоровых, в отличие от четвертого, который свесился через, невысокий бортик. Троица била стрелами и орала что-то невразумительное.

Слон шел прямо на Дмитрия. Один из лучников пустил в него стрелу. Дмитрий поднял щит, и стрела с глухим стуком вошла в него.

— Ну вот и лошадка, — пробормотал он. — Как раз по росту… — И крикнул: — Сук! Ты старший!

А сам побежал на слона, забирая вправо, чтобы оказаться сбоку от зверя и иметь возможность закрываться щитом от стрел. Он ждал, что животное кинется на него, но слон его не заметил, поглощенный погоней за живчиком в сине-белом мундире. Этот солдат из чужой сотни был незнаком Дмитрию, но помог ему, даже не подозревая, что совершает столь благородный поступок. Солдат, видимо, вознамерился убить зверя в одиночку и тем заслужить славу великого бойца. Быстрый и верткий, он ловко кружился, ускользал от слоновьих ножищ, размахивал кривой сабелькой и кричал:

— Ну, давай хватай меня! Хватай!

Он провоцировал зверя, чтобы тот попытался схватить его хоботом, — считая, наверное, что удар по хоботу должен слона убить. Однако слон был уже научен горьким опытом и хобот, окрашенный кровью, держал вне досягаемости. Лучники обстреливали смельчака из своей башенки, но солдат вертелся, как ошпаренный бес, и успевал все: и убегать от слона, и прикрываться от стрел, и даже отбивать их кривой саблей.

Защитную попону на боку слона покрывали круглые и крупные стальные бляхи. Дмитрий проскользнул к боку животного, по дороге отправив на тот свет подвернувшегося под меч легковооруженного пехотинца, и на ходу стряхнул с предплечья щит; бастард он сунул в ножны.

Он прыгнул на бок зверя — это был самый рискованный момент: если соскользнет, то может свалиться прямо под задние ноги. Бляхи, к счастью, оказались чем-то вроде больших заклепок и крепились к попоне только по центру. Дмитрий ухватился за верхние края двух блях и рванул тело выше — к крепежным ремням башенки. Повиснув на боку слона на прочном кожаном ремне, он подошвой отогнул от попоны одну из блях и попытался опереться на нее ногой — сорвется или нет? Бляха выдержала. Удовлетворенный, Дмитрий освободил правую руку и без спешки вытащил меч. Теперь можно было не торопиться — он оказался в зоне, недоступной для стрел лучников: горизонтальная площадка, на которой крепилась конструкция боевой башни, была немного шире, чем спина зверя, и нависала над головой, словно узкий карниз.

Слон почувствовал на боку лишний вес и закружился на месте, стараясь его сбросить.

Гулкое дерево днища боевой башенки великолепно проводило звуки. Дмитрий услышал громкое шарканье у себя над головой и, не раздумывая, со всей силы вогнал бастард в это место, рассчитывая, что вряд ли доски толще трех сантиметров. Клинок пробил деревяшку с глухим щелчком, и меч вошел в живое, трепещущее тело: будто ток вышедшей из него энергии пробежал по руке от кисти до предплечья легкой щекоткой.

Меч Дмитрий оставил в доске — он мог потерять бастард, если тот вывалится, и найти его после сражения будет совсем непросто, но в башенке длинный клинок станет помехой.

Он сумел бы без особого труда забраться в башенку прямо с бока слона, но тело наколотого на бастард лучника могло помешать, а перспектива из-за секундного промедления получить стрелу нимало не прельщала. Цепляясь за крепежные ремни, Дмитрий снова рванулся вверх и влево, к голове зверя, ухватился за невысокий передний бортик и, оттолкнувшись ногами от плеча слона, одним прыжком влетел в башенку.

Его неожиданное появление привело уцелевших лучников в замешательство, и этих мгновений хватило, чтобы выхватить нож и с размаху вогнать прямо в глаз тому, который оказался справа. Защищаясь, индиец вскинул лук, но было поздно. Он без звука повалился на мертвого товарища, неподвижно сидящего возле бортика в нелепой, неестественной позе: тот сильно наклонился вперед, но не падал, а кольчуга на спине оттопыривалась необычным коническим горбом. Последний лучник окончательно растерялся и взирал на расправу, которую учинил Дмитрий, вытаращенными глазами. Левой Дмитрий схватил его, дернул на себя и одновременно с рывком со всей мочи влепил кулак правой в бородатый подбородок. Даже сквозь шум сражения он услыхал, как сухо треснула, ломаясь, шея.

Прикрываясь покойником от случайных стрел, Дмитрий вытащил нож из головы второго лучника и пинком перекинул тело через невысокий бортик. Третьего индуса, которого он насадил на меч, как на кол, Дмитрий не стал трогать: если мертвец вдруг упадет, надо будет останавливать слона и искать выпавший меч.

Он пригнулся, и над головой со свистом пролетел кусок “шрапнели” из “противопехотной гранаты” индийцев. Гораздо опаснее боевых слонов оказался другой военный секрет индусов: разрывающиеся снаряды, которые разбрасывали всякую режущую и колющую дрянь. Дмитрий был уверен, что в это время порохом еще и не пахнет. Греческого огня, пылающей нефти — этого добра было завались с обеих сторон, но вот летающие и взрывающиеся шутихи индийцев — встретить их Дмитрий никак не ожидал, а индийский “подарочек” вывел из строя троих из его десятка.