Олег Кулаков - Нукер Тамерлана

— Большая и лучшая часть мира… — проговорил Тамерлан. — А остальные земли? Кому принадлежат они?

— Там находятся страны неверных, — сказал Дмитрий.

Тимур недоверчиво уставился на него.

— Неверных? — переспросил он.

— Да, хазрат эмир.

— Почему?

“Однако, — подумал Дмитрий. — Я его потомкам отдал практически весь Старый Свет, а он недоволен…”

— Не в моих силах ответить на твой вопрос, хазрат эмир, — осторожно ответил он. — Я всего лишь нарисовал тебе мир таким, каким я его знаю, а знания мои ограниченны. Я не всеведущ.

— Не всеведущ… — проворчал Тимур. — А где твоя родина? Покажи.

— На этом рисунке нет изображения моей родины, хазрат эмир.

— Как так? — зеленые глаза Хромца внезапно стали злыми и настороженными. — Почему?

— Потому, хазрат эмир, что в первую очередь я рисовал тебе владения твоих потомков, и еще потому, что моя родина лежит на земле, не известной никому в твое время. — Дмитрий приложил ладонь к рисунку. — От этих берегов ни один корабль не доплыл пока до земли, на которой простирается моя родина, и доберутся до нее мореплаватели еще нескоро. Лишь спустя века приплывут к ней под парусами смельчаки. В твое время, хазрат эмир, никто и не подозревает, что эта большая земля существует. Но я могу показать тебе, где она находится: правда, на этом листе для нее не хватило места.

— Показывай, — отрезал Тимур.

— За Мачином в океане лежит гряда островов. — Дмитрий обвел ногтем очертания Курил и Японии. — Люди еще долго будут думать, что дальше за ними нет ничего, кроме вод океана. Но это совсем не так. Если плыть все время на восток, — его палец ушел за край бумажного листа, — то по прошествии многих дней плавания на пути корабля встанет обширная земля. Там и находится моя родина, хазрат эмир. Оттуда я и начал путь, приведший меня к тебе.

— Земля, о которой сейчас никто не знает… — медленно проговорил Тимур.

— Никто из живущих сейчас в этом мире о ней не ведает, — невозмутимо подтвердил Дмитрий. — Кроме тебя, хазрат эмир, ты о ней теперь знаешь.

Взгляд Тимура потемнел.

— Мне снова хочется назвать тебя лжецом, — сказал он.

— Я понимаю, — кивнул Дмитрий. — Мой народ тоже очень долго думал, что наша земля — единственная в мире. И за океаном нет ничего.

— Далеко до твоей земли? — спросил Тамерлан.

— Весьма. Сначала надо дойти до края суши, а затем плыть морем. Многие месяцы пройдут, прежде чем путешествие благополучно завершится.

— Довольно… — вдруг сказал Тамерлан. — Довольно… Много вопросов мне еще надо тебе задать и много ответов получить, но пока довольно… Одно гнетет: вдруг завтра тебя уже не будет. Исчезнешь. Развеешься, как дым. Что тогда?

— Не знаю, хазрат эмир.

Тимур нахмурился и протянул руку к карте:

— Дай сюда твой рисунок. И повтори, кто из моих потомков где правит.

Дмитрий отдал карту и послушно повторил имена придуманных им Тимуридов. Он давным-давно вызубрил их, втравил в память: разбуди посреди ночи — оттарабанит не задумываясь. На каждое имя Тамерлан кивал с рассеянной улыбкой. Когда Дмитрий умолк, Хромец громко вздохнул.

— Если бы тебе… — начал он и внезапно осекся. — Есть в этом мире тот, кто может знать, когда придет час твоего возвращения, — сказал он. — Есть.

Неожиданное заявление Хромца озадачило Дмитрия.

— О ком ты говоришь, повелитель? — спросил он.

— Будто ты сам его не знаешь, эмир Димир, — откликнулся Тимур.

“Джавляк, — понял Дмитрий. — О нем речь”.

— Ты имеешь в виду мудреца, который послан мне? — уточнил Дмитрий.

— Его, — сказал Тимур с какой-то странной интонацией.

Дмитрий печально улыбнулся.

— Человек по имени Як и по прозванию Безумец не отвечает на вопросы, которые ему задаешь, — сказал он. — Но бывает, отвечает на вопросы, которых ему не задавали.

— А ты его спрашивал? — поинтересовался Тимур. Хмурое выражение покинуло его лицо.

— Нет, хазрат эмир. — Дмитрию как-то и в голову не приходило задавать джавляку подобный вопрос.

— Отчего же?

Он помедлил с ответом, размышляя, какое объяснение больше подходит к его легенде.

— Страшусь услышать ответ.

— Страшишься?

— Страшусь, хазрат эмир, — сказал Дмитрий. — На пиру я выпил много вина. Много… — повторил он тихо. — Чтобы крепче спать. Я надеялся… надеялся, что ночь после пира будет той ночью, когда я вернусь туда, где мне и надлежит быть. Но так не случилось… Быть посланцем из одного времени в другое не только честь, хазрат эмир, но и великое испытание. И я страшусь услышать, что оно еще не окончено. Я не ропщу на свой жребий, но не могу изгнать тоску из сердца.

* * *

Величайшее сокровище — рукописный облик далекого грядущего мира. Начертан не каллиграфом. Даже не учеником каллиграфа. Но твердой рукой и со знанием дела. Поразительный рисунок — границы земли и морей, омывающих ее, изображены, словно видишь их высоты, подобно тому как, стоя на вершине горы, видишь долину, лежащую у ее подножия. Или же с высоты птичьего полета земля так видна… Как высоко должна подняться птица, чтобы оком своим сразу охватить весь мир? Может, люди грядущего научились парить в небесах? Нет, Аллах не дал человеку крыльев и никогда человеку не воспарить… Каким секретом владеют потомки ныне живущих? Надо узнать. Пригодится.

Тимур бережно свернул лист в трубку — бумага громко зашуршала. Эмир улыбнулся: сладчайший сон наяву — простая бумага, а место ей в сокровищнице. Нет. Пусть рисунок будет под рукой, чтобы в минуты уединения можно было развернуть и полюбоваться…

Эмир Димир… Чужой. Чужого времени, чужой земли, чужого облика… Весь чужой. До кончиков ногтей. Даже мысли его чужие.

Могуч, словно не из плоти создан, а вытесан из камня. И, как камень, ко всему равнодушен. Осыплешь его золотом, а он смотрит, будто и не золото это вовсе, а глиняные черепки. Дай или отбери — ничто не поколеблет его равнодушия. Не в этом мире живет он, не этого мира сокровищ жаждет мрачный краснолицый гигант. Дэв, а не человек. И, видно, избран он неспроста — только такому и по силам небывалое путешествие сквозь века…

В драгоценном халате, наброшенном поверх грязной хырки, Як Безумец выглядел, словно кусок кизяка, обернутый парчой. Джавляк часто моргал и дергал щекой, распространяя вокруг себя винное благоухание и вонь немытого тела. Подарок эмира дервиш использовал по своему разумению, первым делом высморкавшись в полу, изукрашенную шелковым шитьем. Тимур гневно раздул ноздри, но сдержался.

— Мауляна, — спросил эмир, — тебе не нравится мой дар?

— Нравится, — одними губами ответил дервиш. Словно плюнул словом.

— Так почему же ты так обошелся с ним?

— Потому что нравится, — процедил дервиш.