Валерий Белоусов - Бином Ньютона, или Красные и Белые. Ленинградская сага.

— Саня… извините, лейтенант Петров! («Господи, опять Саня!»-грустно подумалось мне).

— Александр, а по батюшке…

— Иванович… но можно просто…

— Александр Иванович, а кем Вы до войны были?

— Студентом… Но вы не думайте! Я на курсах вневойсковой подготовки учился!

— А, на курсах… И долго?

— Три месяца, а затем в тюрьме сидел…

— В тюрьме, скажите пожалуйста… да за что же? Улицу перешли в неположенном месте?

Лейтенант гордо выпрямился и стал походить на того петушка из политического анекдота, который гордо заявил: «А я — политический террорист! Я пионерку в задницу клюнул!»:

— Я основал Русскую фашистскую партию!

— Какую-какую партию?! — недобро прищурился нацист Ройзман.

— Русскую…, — на лейтенанта было жалко смотреть…

— М-да-с. Господа, поздравляю вас! Теперь в нашем ковчеге действительно всякой твари по паре… И что же, у вас и программа была, и устав? И взносы членские? — язвительно осведомился подполковник.

— Программа была! «За единую и неделимую Россию! Слава Великому Февралю!»

— Опа! Почто же обязательно февралю? И какому именно? — округлил глаза старшина.

— Февралю семнадцатого! Когда воссияли идеалы Свободы! Вот помните, как в стихах Леонида Канегиссера: (Эсер, убийца видного чекиста Урицкого. Прим переводчика)

— Браво, юноша! — вежливо похлопал Вершинин. — Но говорю Вам честно и откровенно: за что я искренне уважаю большевиков, чтоб им в аду гореть, так это за то, что они этому фигляру хорошенько дали пинка под зад!

— Нет, а почему Ваша партия Русская? — не унимался обер-лейтенант.

— Потому, что Россия для Русских! — поднял вверх палец фашист Саня.

— А! А как же татары, малороссы, белороссы и всякая прочая, извините, мордва? — удивился я.

— Они могут основать свои, независимые национальные государства…

— Ага, значит, речь идет ни более, ни менее, как о расчленении России? Так я понимаю? — зловеще ухмыльнулся подполковник.

— Пусть останется только территория бывшего Московского княжества, но на ней будут жить только чисто русские!

— Как не так! Поскреби русского, найдешь татарина! Это не я, это ваш русский Карамзин сказал. Но ведь слово-то «Москова», означает на наречии мери — «мутная река»? Ведь это же исконные чухонские земли? — проявил недюженную эрудицию немец.

— Киев — мать городов Русских!

— Согласен. Но нынешние украинские большевики с Вами не согласятся…

Мой друг, «русский» это не кто, русский — это КАКОЙ! Вот смотрите на нас, немецких национал-социалистов. У нас немец не тот, кто принадлежит какой-то выдуманной из головы химической формуле крови…Да и немцев у нас как народа нет! Есть швабы, силезцы, пруссаки… Даже славяне-лужичане у нас есть! Кто-то пьет пиво, кто-то предпочитает шнапс, а некоторые вообще дуют сидр или кислятину рейнвейн…Нет, у нас немец тот, кто говорит на немецком, думает на немецком, живет в немецкой культурной среде, разделяет наши обычаи и, чего греха таить, суеверия… Для нас немец — тот, кто не щадя здоровья, трудится на благо Фатерлянда или воюет за него, не щадя своей жизни! А какова у него форма носа или ушей, то дело десятое… Да! Не скрою, были и у нас такие извращения. Мерили циркулями форму черепа, idioten… Но Вы-то! Вы! Зачем Вы повторяете эту мракобесную ерунду… Мне за Вас просто стыдно.

— Но, Александр, если Вы такой себе фашист, от чего Вы здесь, на фронте? — с усмешкой спросил его я, примерно уже зная ответ.

— Да… Меня товарищ Лацис из камеры вытащил. Говорит, ты, Саня, парень шибко умный, но дурак-дураком… Воспитывайся, говорит. А потом, я мины люблю…очень.

— Да-с, Саня… И сколько человек было в Вашей партии? — продолжал издеваться над бедолагой Ройзман.

— Тро-о-ое…

— И один из них сразу, верно, побежал доносить в Ге-Пе-У?

— Нет. — Очень мило покраснел фашист Саня. — Побежали сразу двое, на утро после учредительного собрания … [57] В реальности двое успевших добежать членов партии были просто исключены из комсомола и отчислены из института. Учредитель, сын известного ленинградского партийного и советского руководителя, получил свои три года, в 1941-ом был амнистирован, ушел на фронт рядовым и пропал без вести в Вяземском «котле». Его отцу, участнику «ленинградского дела», этот факт на суде тоже припомнили.

… — Стой, кто идет?! — сурово окликнул меня красноармеец Малахий, нацелив мне в середину груди ствол карабина.

— Свой я, товарищ боец!

— Свой своему поневоле брат… Не спится, поди-тко?

— Да вот, что-то кости ноют … Решил малость пройтись.

— Под погодушку молодушку ломат, без погодушки она здорова не быват… Кости когда ломат, энто к скорому снегу, — авторитетно поглаживая окладистую бороду, пояснил боец.

— А вы-то сами откуда будете? — поинтересовался я.

— Повенец, свету Божьему конец! Онежские мы…

— А сидели… за что? Можно поинтересоваться?

— Да спрос — не беда! За чОртов колхоз, вестимо дело!

— Что, не хотели добром в него вступать?

— Ну-тк, насилу не быЦь милу. Но не за то нас вязали, что туда не вступали, как за то, что из оного мы не выходили!

— Как так?! — не понял я.

— Да вот, жили мы с братовьями на родной Онеге так широко да богато, что аж небо с овчинку казалось! Нужда да стужа, нет того хуже… Из куля да в рогожку переобувались, топором подпоясавшись. И задумали мы в один недобрый час, Цтоб мироеду-кулаку последнее не платить, поставить артельно мельницу! Сказано, так и сделано. У нас-то на всяк хотенье есть своё малое, да уменье… И Цто ты думаш, мельницу-то мы и сладили. СнаЦала, было, так тяжко … Ажно ртом срали. Да ведь это завсегда по первости так. Не то мужику бяда, цто во ржи лебяда! Хуже нет бяды, как ни ржи, не лебяды… Ницто. Полено к полену, вот те и дрова. Обжилися мы, народ к нам со всей волости молоть повез. Мы ведь с крестьянства лишнего не брали, а цто надо, так и отдай. А как колесо-то само завертелось, тут нам и полегЦе стало. Это в гору плачь, а потом уж хоть вскачь. Мы-ста уж и трактор себе завели, вскладчину! Нам Потребсоюз на то ссуду дал, пОмоць, значит…Весной на нем, было, мужикам землицу за долю с урожая пашем, летом товар в район возим…

— Молоко, что ли?

— Зачем молоко? Мы и сепарационный пункт построили, маслице били… Да оказалось, не по Сеньке та шапка, не по Сидору тот кафтан! Расхвастался нищий заплатами! Приехал с района уполномоценный да и баял: ваш де колхоз неправильный! Поцто вы бедноту не принимаете? Мы ему: не можно! сено с огнем в одном стогу не улежится! Откуда те бедняки-то взялись? Земельку-то монастырску мы на всех поровну делили, все на ней работали, да по-разному… Возьмем в наш колхоз тех бедняков, так будет у нас один с сошкой, а семеро с ложкой! А он нам — врете, это у вас выходит кулацкий колхоз! Его распустить надо!