Литературный Власовец - Гитлер в Москве

Фон Браун проникся и больше не закатывал речей. Лишь пробурчал еле слышно:

— Но космос будет за нами.

Он хотел только одного — выполнить свою мечту, вывести человека в космос.

Постепенно подобные выезды с жаркой мяса по рецепту самого фюрера прижились, и через десять лет обычные немцы часто выезжали «на шашлыки». Естественно в разрешенных зонах лесопарков и прибирали за собой весь мусор. И имел место девиз в духе того времени «Если ты не убрал за собой отдыхая на природе, то буть готов убирать за такими же как ты!».

Лет через двадцать молодой немецкий офицер, находясь на отдыхе в Грузии, долго спорил со старым грузином, доказывая, что шашлык изобрели немцы, и не кто-нибудь, а лично фюрер. Грузин кричал, что его прапрадедушка ел шашлык, когда еще их фюрера на свете не было. Вот только мариновать кефиром мяса у них не было. Спор ни к чему не привел. Немецкий офицер приняв несколько порций шнапса ушел в отель, а грузин остался торговать сувенирами, шашлыком, шачапури, и другими экзотическими с видения иностранцев блюдами. Курортный городок жил своей привычной жизнью. Правда немного изменилось произношение, как всегда бывает с инородными словами. Немцы говорили «шашлик», причем быстро произнося это слово.

Пригород Берлина. Главное здание проекта «Призрак в доспехах».

Июль 1939 г. Через день после отдыха на природе.

Рейхсмаршалл и шеф Гестапо сидел и тихо зверел. Больше всего ему сейчас хотелось взять в руки MP-38, а еще лучше пулемет и перестрелять всех присутствующих. Гвалт стоял невыносимый. Совещание всех причастных к проекту превратилось в свару и дележ.

— Т-92, вот что надо выпускать! С этой машиной я завоюю хоть весь мир! — орал Гудериан.

— Промышленность этот танк не потянет, да и многие технологии нам неизвестны, — орал в ответ Тодт, — Т-54, на нем и будете воевать!

— Дайте хотя бы Т-70! — не унимался Гудериан.

— Нет, не забывайте о нас еще много направлений, — оставался тверд как скала Тодт.

— Ракеты — приоритетное направление, — стараясь перекричать всех вещал фон Браун, — это показало будущее, так что я забираю половину вычислительных машин.

— Об атомной бомбе не забывайте, — возразил ему Браухич, — что вы будете ставить на ваши ракеты, когда построите их? И вообще бомбу можно сбросить с самолета, а ваши ракеты когда еще будут надежны. Так что эти самые компьютеры нужны прежде всего нам.

— Вы все забываете о самом важном — о людях, — спорил министр пропаганды Геббельс, — все ваше оружие будет обычными железками, если не будет подготовленных людей. А таких людей воспитываем мы. Наш приоритет важнее. И у нас больше возможностей для внедрения технологий будущего.

В результате как потом назвали это мероприятие «большой дележки». Пять компьютеров достались атомному проекту. Три — фон Брауну, три в центральный штаб Вермахта, три — Месершмидту, три — разработчикам бомбардировщиков, три — танкостроителям, один — Геббельсу, два — радиотехникам, один — Карлу Цузе, один — для обучения подключаемых в проект специалистов.

Берлин. Рейсканцелярия, кабинет Гитлера.

Июль 1939 г.

В кабинете фюрера царила неуютная атмосфера. Гитлер терпеть не мог ни перед кем извиняться. А напротив него сидел мрачный Канарис. Только что узнавший что его ждало бы в будущем. Лишь только Мюллер, спокойно сидел в кресле с ничего не выражающим лицом.

— Поймите Вильгельм, — мялся Гитлер, — я прекрасно понял все мои ошибки. И Генрих, кстати, тоже. И меры приняли. Так что эта некрасивая история не повториться. Как видите от вас у меня нет никаких секретов, вы получили высший допуск.

«Ага, повесели ни за что ни про что, а потом извиняются, хотя что это я, ничего же еще не было, но ведь может же быть, фюрер по прежнему настроен воевать с СССР», — думал между тем Канарис.

— Да и сами представите ту обстановку, когда русские уже в Берлине, мне просто не было времени заниматься вашим делом, — фюреру все больше стал надоедать этот разговор, — вобщем если вы готовы и дальше работать в проекте, как глава Абвера, то я буду очень рад, а если нет, то пойму и приму вашу отставку.

«Ага, как же, а Мюллер на следующий день устроит мне несчастный случай с летальным исходом. Да и теперь вроде фюрер стал более реалистично смотреть на некоторые вещи и войну в целом. Хорошо его этот как его там Сомофф, окатил ведром ледяной воды, а то все Великая Германская раса непобедима, огромный боевой дух, и прочие бредни. Но теперь, думаю можно спокойно работать», — подумал Канарис, а вслух сказал:

— Мой фюрер я всегда готов служить на благо Германии.

— Ну и отлично, — Гитлер пожал ему руку, и в качестве напутствия сказал, — Генрих подготовит вам все материалы по проекту, касающиеся вашей области. И поделиться аппаратурой.

Генрих бросил на Канариса неприязненный взгляд, но возразить фюреру не посмел. С тем начальник Абвера покинул кабинет Гитлера.

Пригород Берлина. Главное здание проекта «Призрак в доспехах».

Июль 1939 г.

Вальтера Шелленберга Гитлер хотел сначала расстрелять, за то что тот налаживал контакты с американцами во время Второй Мировой войны, и планировал вообще выкрасть Гитлера и передать его американцам, но Мюллер отстоял своего сотрудника, переведя его просто в разряд неблагонадежных. Более того когда фюрер был в хорошем расположении духа, добился восстановления того в должности. Когда Шеленбергу дали высший допуск, и он получил всю информацию по проекту, поняв, почему его арестовали, а потом отпустили, он первым делом записался на прием к шефу. Вошел, поздоровался, Мюллер, кивнул, деловито что-то набирая на клавиатуре компьютера. Вид у подчиненного шефа гестапо был не ахти, казалось он постарел лет на десять.

— Господин рейхсминистр можно два вопроса?

Мюллер оторвался от экрана и внимательно осмотрел посетителя.

— Задавайте Вальтер, — разрешил он после некоторого раздумья.

— Как там в будущем? Нет, я конечно видел все материалы, фильмы, газеты и журналы, но что чувствовали лично вы, побывав там?

Мюллер не сразу ответил на этот вопрос, он подумал, а потом медленно и как показалось Шеленбергу печально стал говорить:

— Как там? Говоря коротко там все по другому. Понимаете — все. Люди, отношения, такое впечатление, что вроде все знакомо, но в тоже время все чужое. Да, они немало добились, но очень много потеляли.

— Я говорю о Германии, — осторожно уточнил Шеленберг.

— Я тоже именно о ней и говорю. Я был там. Проходил по Вильгельмштрассе. Но повторяю, там просто все другое. А если будет возможность, рекомендую поехать, так сказать на экскурсию, сами все увидите, вот только мундир снять придется. Там он плохо воспринимается, — не удержался от язвительной подколки.