Анатолий Лернер - Город двух лун

— Ангел Жизни Вечной! Ходящий пред Ангелами да научится воспарять превыше туч! — Произнёс хранитель, и вознёсся к небесам, и в них пропал. Точно унёс его тот самый Ангел Жизни Вечной. Но не прошло и мгновения, как хранителя вернули обратно, и он со всех ног кинулся к пещере. Он мчался со всех ног к свиткам, в которых всё ещё существовал его мир. И был ещё живым и страстным, и в нём можно было ещё что-то изменить. Хотя бы в финале.

Едва хранитель поднял голову над овальным входом, как рапира солнечного луча коснулась свитка. Кожа тлела, пузырилась, уступая огню, который породил невиданное сияние. Хранитель в панике бросился в лаз. Сразу же, у входа, он наткнулся на подростка, который в слезах и панике метался по пещере.

«Так это ему теперь принадлежит надежда детей Света?» — с ужасом подумал он, глядя на ослепшего от сияния ребёнка, не сумеющего защитить ни себя самого, ни своих разбежавшихся коз, ни подаренных судьбой сокровищ. С оглушительным грохотом лопнули кувшины, обнажив пылающие огнём свитки. Не мигая, смотрел Хранитель на них, и видел, как пали со свитков печати, и как раскручивалась, постреливая, кожа, пожираемая огнём букв. Холодное пламя, точно малый щенок, лизнуло ногу хранителя. Он не почувствовал боли, но инстинкт заставил его одёрнуть ногу, а страх вдавил в стену пещеры, ибо там, где буквы свитка горели неопалимым огнём, теперь возникал огонь иного свойства. Он проистекал из недр земли, и это была вулканическая страсть, на пути которой внезапно оказался подросток.

Хранитель кинулся к мальчишке и успел оттолкнуть его в сторону. Подросток упал, и вжался в трясущуюся стену пещеры. А из глубин кратера уже брызгала во все стороны магма страсти, переполняющая историю иудеев в их отношениях со Всевышним. Сама память земли выплеснулась на стены пещеры двухтысячелетней проекцией библейских событий. И стены пещеры снова содрогались, и ходили ходуном от забытого ужаса, и земля под нею, как когда-то, стонала от боли…

Напуганный до смерти козопас, открыл заплаканные глаза, лишь, когда наступила привычная для уха тишина. Зрение к нему вернулось, и он внимательно шарил взглядом по пещере, всё ещё освещённой быстро передвигающимся лучом солнца. Ничего, что напоминало бы следы вулкана, огня или пламени. Ни уголька не нашёл он, ни спички. Дымом даже не пахло. Осмелевший подросток, поигрывая ножом, воровато оглянулся, и отрезал от свитка кусок кожи. Он сунул его в рот, и попробовал жевать. Не понравилось. Сплюнул, и засунул трофей в пастушью сумку.

Проводив обладателя куска свитка длинным взглядом, хранитель произнёс:

— Ангел Жизни Вечной, — сказал он, точно призывал ангела в свидетели. — Свитки в руках варвара и людоеда! — Склонив покорно голову, хранитель сказал, говоря:

— Ходящий пред Ангелами да научится воспарять превыше туч! — И в тот же миг вылетел из пещеры и взмыл в небеса.

Как-то незаладилось всё с самого начала. И хранитель носил это в сердце своём, как собственную вину. Судьба рукописей оказалась плачевной. Более пятидесяти лет их продержали в заточении, а суть, содержащуюся в них, и вовсе постарались истребить.

Чёрные сутаны, возглавившие исследования, прибрали к рукам все нежелательные свидетельства этого «скандального казуса». Свитки умолкали, умирали, превращались в пыль в руках «коллекционеров» и «специалистов» от религии. И лишь борьба отдельных учёных с нежеланием науки влезать в дела религии, привела к тому, что многие фотокопии были опубликованы, и тогда уж они заговорили наперебой. Свитки ессеев кричали о борьбе сил Света и Тьмы, оживляли хронику той борьбы, воскрешая чудовищные подробности подмены Знания религией. Но их никто по-прежнему не слышал. Кроме узкого круга специалистов, назначенных церковными сановниками.

В руки чёрных сутан попали не просто свитки ессеев, в их руках оказался приговор всем религиям мира! Свитки изобиловали опаснейшими для церкви свидетельствами. Среди прочего, подробный рассказ о роли Павла в судьбе ессеев, и никем не отредактированная история того, какую роль в судьбе детей Света, давших миру Иисуса, сыграл будущий основатель религии распятия.

Поспешив назвать ессеев «первыми христианами», чёрные сутаны немедленно предъявили права на их наследие, и овладели свитками. За свидетельствами духовного величия ессеев, этих «сектантов» и «ранних христиан», имелись и свидетельства их финансового могущества. Медные свитки из кумранского собрания подробнейшим образом сообщили отцам церкви о схронах, в которых было спрятано всё золото и серебро из Сокровищницы Храма Соломона.

Много лет Римская церковь охотилась за любым инакомыслием, отлучая, предавая анафеме, сжигая на кострах, и отпуская грехи за произведенный контрольный выстрел. Ведь если ещё сами создатели христианства, по праву победителей, присвоили себе интерпретацию истории, и её отдельных фактов, то и сегодняшние выкормыши чёрных сутан, действуют так же. И не стали изобретать ничего нового. На требования общественности предъявить находки, следовали длительные отмалчивания. Эти недвусмысленные паузы прерывались неожиданно. Учёные от церкви предъявляли общественности материалы, где истина с трудом проглядывала сквозь академически точную ложь мастерских интерпретаций. И лишь горстка избранных знала истинную цену собранию Кумрана. Для остальных — подводная часть айсберга, по-прежнему оставалась сокрытой. Только теперь она была обёрнута в чёрную сутану. Борьба сил Света и Тьмы продолжалась…

Сенсация захлебнулась. Обыватель теперь знал то, что ему и положено было знать: что основная часть находок — это древнейшие иудейские тексты, а вторая часть собрания, значительно меньшая, относится к так называемым хроникам, где секта «первых христиан» описывала скучную внутреннюю жизнь еврейской общины.

Пережив восторг открытия, пресса так и не дождалась подробностей, постаравшись поскорей забыть о скользкой теме.

Скучно тянулись годы, в течение которых, «псевдо-исследования», закончились выработанным учёными «Консенсусом», согласно которому были свято соблюдены интересы религии и церкви.

С тех пор, к основной части рукописей, попавших в руки «Консенсуса», уже никто не допускался. Они почётно переехали в высокоразрядную тюрьму папства, где и теперь разрушаются, исчезают, превращаются в прах.

В доме Вайехи светло и просторно. Утренний ветерок гуляет по дорого обставленным комнатам. Дом кажется пустым, потому что спит многочисленная семья Вайехи. Спит и сам Вайеха. И снится ему сладкий сон, будто утренней порою встречает он в своём доме покровителя семьи Вайехи, мудреца Салладина. Когда-то победитель крестоносцев Салладин передал ключи от Храма Гроба Господня в руки семьи Вайехи. И с тех пор он является её покровителем.