Глеб Дойников - «Варяг» - победитель

— А почему так сказать?

— Помолчи, а? Не доводи до греха. Любопытный, блин. Слушай, а что, все остальное, что я тебе тут рассказываю, тебя вообще ничуть не удивляет?

— После вчерашнего меня уже ничего не удивляет. Как осколком ногу расчекрыжило, я и сам понял окончательно, что ЭТО всерьез и по настоящему. Да и до того понимал, просто боялся сам себе признаться.

— Умный ты у нас, блин. Когда не надо… «Так сказать», потому, что у нашего олигарха А, по кличке Анатом, в отставку только футболисты выходят. Остальных закапывают по статье «я слишком много знал». Так что как только я постарел…

Невольная улыбка, появившаяся на лице Руднева от такого заявления со стороны двадцатитрехлетнего мичмана вызвала весьма бурную реакцию.

— Еще раз улыбнешься, шею сверну! Мне ТАМ было под пятьдесят! Я еще в первую Чеченскую в БэТэРе горел! И тут на старости лет пара каких-то ученых недомоченных меня в такую жопу засунула! Ладно, извини, нервы. В общем, еще года два меня шеф бы потерпел, за опыт мой жизненный и связи интересные, а потом все. Вернемся к нашим кроликам. Как тебя привезли — загрузили в саркофаг и перекинули твои мысли и содержимое мозгов сюда. Как, спросишь у гениев, если они сюда доберутся, хотя это бабушка надвое сказала. Шансы у них пятьдесят на пятьдесят. Но вот закавыка-то, после перемещения начался бардак, которого они, видишь ли, не ожидали. От дачи, если тот замок так скромно можно назвать, осталось только то, что в зону стабилизационного поля попадало. Это лаборатория, кухня, где я с Коляном сидел, присматривал за этими оттуда и, слава яйцам, подвал под лабораторией, с генераторами, солярой и ИБП. Сам монтировал, чтоб у шефа свет не моргал. Как знал, соломку подстелил, блин. А вокруг… Ну, ты Цоя не помнишь, молодой ты, а ведь точнее, чем у него было, не скажешь, — «а вокруг красота, не видать не черта». Серая муть. Только и видно что старую церковь, что на холме с XIX-го века стояла, и то не четко. Иногда и ее размывало. Колян сунулся выйти, а я его не остановил. Ну кому-то же надо было попробовать, что это за серость, понимаешь?! Только ноги в ботинках от него и остались, остальное в фарш. Профессор как оклемался, отблевался, вернее, начал создавать теорию о «нестабильном времени, разрушающим чужеродные элементы». На элементах я ему в зубы и съездил, объяснил, гаду, что Коля — это не элемент был. Хотя, если честно, туда ему и дорога, бычье, оно и есть бычье подмосковное. Все бы ничего, сидим мы там и сидим в этом коконе, жратва пока есть. Но соляры-то только на две недели работы генераторов. А как кончится — поле в отключку, а мы все в фарш, по стопам Коляна. Неохота, страшно как-то. Сутки профессор с ассистентом копались в своей установке, думали наладить. Потом еще два дня спорили о теориях, что-то высчитывали, кого-то искали. Потом приходят эти добрые люди ко мне и говорят, — «а не желаете ли вы, Василий Игнатьевич, переместиться в 1904-й год и исправить все то, что натворил гад Карпышев». А че, говорю, его просто назад не выдернуть, авось все само и поправится? Ну, тут они мне начали лапшу на уши вешать, что, мол, если тебя просто обратно выдернуть, то, мол, эффект не тот, и понесли пургу научную, а глазки у них как у той белочки из анекдота, кругленькие такие… Ну не понимают они, что если в их науке я ничего не понимаю, то вот в людях разбираться жизнь научила, а уж когда они мне врут, вообще нутром чую. Просто то ли они вообще не могли тебя отсюда выдернуть, то ли боялись чего… Хотел я их послать с их великодушным предложением, уже рот открыл, а потом подумал, а какого хрена? Из этого огрызка дачи другого выхода нет, мне в свои годы терять особо нечего, чего не рискнуть-то? И не прогадал… Взял два дня на подготовку, прочитал все, что в компе было по этой войне и истории России начала века, чуть с наганом и маузером потренировался, благо, у шефа в коллекции они были; и заслали меня сюда. Кстати — им соляры в баках хватит еще на один перенос, на два, если очень сильно повезет. Так что может быть еще пара гостей… Интересно, как будут решать, кого за кормой оставить, соломку тянуть или как? Ну, теперь понял, зачем ты и я тут и почему?

— Не совсем. Не, про себя-то я понял. А вот как именно ты должен был исправлять все, что я тут натворил?

— Пристрелить тебя, конечно, как еще?

С этими словами Василий одним быстрым и плавным движением выложил на стол наган. Откуда и когда он его вытащил, для Руднева осталось загадкой. Сглотнув ком в горле, и не отрывая глаз от лежащего на столе револьвера, он задал следующий вопрос:

— Ра… гм. Радикально. Ну да, как в том анекдоте — что делать с курицей, если она перестает нести яйца? Зарезать. А что, правда помогает?

— Не знаю, но профессор решил, что попробовать стоит.

— На его месте я бы тоже попробовал, но по-моему, бесполезно.

— Да не тырься ты, сам понимаю что бесполезно. Даже если я тебя СЕЙЧАС за борт скину, «Асама» от этого не всплывет. А вот у меня в новой жизни проблемы возникнут, потому как полечу вслед за тобой. А и не полечу, ты как командир «Варяга» ближе к идеалу, чем остальные офицеры на борту. Да и сами интеля это, в общем, понимают, просто за соломинку хватаются со страху. Ассистент уже новую теорию выдвинул, ей свою же старую похерив. Теперь он поет про ветвящееся время и про то, что путешественник во времени вообще в свой мир никогда из прошлого не вернется, потому что нет одного предопределенного варианта развития событий. Есть, мол, дерево, которое ветвится. И своим экспериментом они создали новую ветку, а кусок дачи просто завис между ветвями, так как его непонятно, куда кидать, та ветка, к которой она относится, уже отменена, а новая еще не сформировалась… Еще что-то про дрожание веток, вибрацию и упругость времени пел. Ладно, это все бред и лирика, он тебе это сам расскажет, если сможет к нам на борт попасть. Одно ясно точно, нам в этом мире надо осваиваться всерьез, теперь мы живем тут, так что с переездом.

— Нормально… А вы меня спросили, оно мне надо было? Что я буду делать в начале двадцатого века, я же авиаинженер и программист, мать вашу! А до первых компов еще срать пердячим паром лет восемьдесят!!!

— Да? А я думал, ты командир крейсера. Причем хороший командир, получше оригинала будешь, судя по тому, где сейчас «Варяг» находится. Прорвался ты, как профи говорю, хоть и чудом, но на пять баллов. Команда за тебя глотки кому угодно перегрызет, историю войны и вообще мира мы знаем наперед лет на сто. Пусть и поверхностно. Устроится можно.

— Тебе хорошо говорить, ты на тридцать лет помолодел. А за что мне двадцать лет добавили? Ты в курсе, что Руднев через десять лет помереть должен? И каково мне будет жить в его шкуре, зная, сколько ему, то есть МНЕ, осталось?

— Ну, ты-то не Руднев, мозги у тебя чуть получше должны работать, проживешь, поди, подольше. Он от пневмонии помер? Вот и не простужайся. Придумаем что-нибудь. Может, тебя проф с ассистентом еще раз переместят, если лет за двадцать установку свою чертову опять построят. И вообще, двадцать-тридцать лет как герой, спаситель отечества — это разве не приятнее, чем сорок лет коптить небо в роли главного системного администратора второго игрового зала, что расположен на первом ярусе подвала? Блин, коньяк кончился…