Олег Герантиди - Превосходящими силами

Когда Гарри, отпустив прислугу, стоял на корточках перед камином, пытаясь загнать кочергой вылетевший из него непослушный уголек, в копчик его сильно пнули. Гарри влетел головой в мраморную каминную полку (хорошо, не в топку!). Казалось, от бильярдного удара головы о мрамор должны были проснуться все соседи в округе. Большой, толстый, словно насосом накачанный негр начал его бить. Не объясняя причин. Без эмоций. Без каких-либо изысков. Просто огромным, с голову нормального человека, кулаком заряжал, куда придется. Вытаскивал Гарри из обломков мебели за шиворот, ставил посреди комнаты и снова бил. Никаких эмоций. Гад. Лучше бы вспомнил что-нибудь из радиоспектаклей, что-нибудь нецензурное крикнул бы.

В принципе желающих попинать Гарри было немало. Это и итальяшки-мафиозники, которых он кинул еще во времена сухого закона. Это и посланные куда подальше спонсоры прошлых его выборов. Из мелких. Которым хватило пятнадцатиминутной лапши, чтобы мнить себя будущими шерифами, а то и помощниками губернатора. Был даже один сутенер, которого Гарри больше полугода водил за нос из-за сотни гринов.

Но что может быть общего между черным дауном, который его сейчас молотил, выбивая последние зубы, и белокурым атлетом? А почему-то Трумэн сразу же решил, что сходство есть. Эта горилла – посланец именно немецкой разведки гестапо, а не итальянцев, не башмачников из Флориды, не обманутых проституток.

Закончив экзекуцию, негр как щенка зацепил советника Трумэна за шиворот, протащил, собирая ковровые дорожки, в ванную и опустил головой в унитаз. Придавил каблуком затылок, впечатав лоб в холодную, стерильно-белую керамику, пустил воду. Повторил пару раз, поднял. И опять без всяких эмоций, как автомат, как китайский болванчик, спросил:

– Готов слушать?

– Да… – Гарри тряс головой. (Да, да, только скажи, что сделать, чтобы ты меня не бил больше!)

– Слушай. Завтра утром ты найдешь у себя в почтовом ящике пакет. Пакет не вскрывай. Отнесешь его в германское посольство. Если не сделаешь этого, я буду тебя бить до смерти.

– Не надо!!! Я сделаю…

– Смотрю, тебе нравится подраться. Завтра в это же время я приду. Побьемся с тобой, как сегодня. Иди в посольство, Гарри. До этого не ходи, не звони, не езди никуда.

Негр махнул лопатой ладони снизу вверх перед лицом советника и, словно выключив свет, погасил сознание Трумэна.

Трумэну казалось, что он видел сон, когда плавал в забытьи. Пауль Зиберт в длинной навыпуск рубашке, опоясанный бечевкой, гонит прутиком гусей – этот кадр из детства. Пауль повзрослее толкает перед собой тачку, груженную кирпичом. А вот Пауль летит на краснозвездном планере. Вот он что-то пишет в огромной аудитории, заполненной девчатами в красных платочках. Над грифельной доской непонятными, похожими на арабскую вязь буквами – лозунг. Рядом портрет лысого мужчины, так похожего на карикатурного русского Ленина, которого уже давненько изображал «Уилл-Стрит джорнэл». Вот Пауль Зиберт стреляет. Стреляет явно в немецкого офицера, хотя пейзаж вроде средиземноморский, похоже, испанский. Пауль Зиберт плывет на пароходе. Он в Америке, но говорит со своими друзьями не по-немецки.

Что-то важное пыталось подсказать подсознание бессознательному Трумэну. Эх, если бы советник президента США был чуточку полюбознательнее! Округлое лицо, русые волосы, нос уточкой. Слегка приподнятые скулы. Чуть раскосые глаза. Этого парня рисовали художники. Тысячи плакатов на одной шестой территории суши прославляли его. «Даешь Магнитку – дай Кузбасс!», «Комсомолец – на самолет!», «Мы не рабы – рабы не мы!». Он должен был его узнать! А он не узнал, как не знал до сих пор, что в России живут люди, а не только белые медведи, пьющие с комиссарами водку из самовара. Комиссаров он представлял карликами с большой лысой головой и бородкой клинышком а-ля Мефистофель. Комиссары, по его разумению, должны были в перерыве между застольями с медведями спать под одним общим, почему-то заплатанным одеялом, с общими же бабами. Баб он представлял эдакими старухами, похожими на злобных толстых фей из «Страны Оз».

Он рывком вернулся в сознание и тихонько заскулил. Первым делом бросился к телефону:

– Третий канал, пятая, слушаю, – весело щебетнула телефонистка.

– Мне службу безопасности президента, телефон…

– Иди в посольство, Гарри, иди в посольство. Спокойной ночи.

Он медленно положил трубку. Надо взять себя в руки! Подскочил к окну. Медленно отогнул край шторы. Под светом фонаря никого. В темноте, окружающей конус света, не видно ничего. Ну и ладно. Двери!!! Он метнулся в прихожую. Запер на засов двери. Снова к телефону.

– Третий канал, восьмая.

– Дайте мне полицию, срочно!

– Иди в посольство, Гарри, иди в посольство, – сказал другой, более низкий женский голос.

– Я Гарри Трумэн, советник президента…

– Гарри, не зли нас, иди в посольство.

Он бросил трубку. Снова выглянул в окно. Никого. Выходить на улицу не хотелось. Проклятые нацисты! Обложили со всех сторон! Есть от чего их не любить англичанам.

– Третий канал, первая.

– Это я, мне такси.

– Спи, Гарри, такси будет утром, чтобы ехать в посольство. Спокойной ночи, Гарри.

– Ну, я… мне…

– Спи, Гарри, сходишь завтра в посольство, и все кончится. Спокойной ночи, шалун.

Москва. Кремль

– Да, вот еще что… – Шапошников замялся, не зная, как сформулировать свое самое неприятное открытие. – Товарищ Сталин, товарищи. Наступление, как в Румынии, так и в Польше показало врожденную слабость управления войсками.

– Как это? – Сталин замер на полушаге за спинами членов Ставки.

– Прошу понять меня правильно, товарищ Сталин. Управляемость Красной Армии на порядок лучше, чем у противника, не говоря уже о других армиях. Но, пока войска действуют по заранее разработанным планам, все идет блестяще. А как только вносится элемент неожиданности, а это, согласитесь, является неотъемлемой частью войны, корпуса в их сегодняшнем виде не могут проявить оперативность и гибкость. Как Жукову, так и Павлову, и Кирпоносу приходилось в сложные моменты брать на себя руководство войсками, до батальона включительно, минуя корпусное и дивизионное звено управления.

Сталин устало опустился на свой стул. Произнес одно слово:

– Почему?

– Видимо, дело все-таки не в массе войск и вооружения, как мы считали ранее. В соприкосновение с противником входят только передовые части, остальные без толку месят грязь сзади, не помогая передовым громить врага. А когда передовые повыбиты, они занимают их место, и все повторяется вновь. Нет той лавины огня, на которую мы рассчитывали до войны. Плюс к тому наши высшие командиры ещё не научились в должной мере управлять такими сложными организмами.