Валерий Большаков - Корниловец

Вдали, за серою дымкой, смутно синела неровная линия берега. Кавказ. К западу от Сочи, на днях отбитого у грузин, находилась точка рандеву — Корнилов посылал подкрепление двум линкорам.

Приближение этого момента Кирилл ощутил своими подошвами — дрожание палубы стало незаметным, корабль снижал ход.

— Как спалось, капитан? — бодрым голосом спросил подошедший Марков, по армейской привычке отбрасывая умаляющую приставку «штабс».

— Благодарю, ваше превосходительство, — смутился Авинов, — поспал.

Генерал в своей куртке и папахе казался неуместным на палубе линкора, но Кирилл живо устыдился своих мыслей, припомнив, что и сам-то щеголяет в похожем одеянии.

— Показались вроде! — оживился Марков, вглядываясь на восток из-под руки. — Ага, идут!

К дрейфующим линкорам, целую версту замедлявшим свой разбег, приближались корабли поменьше размером, все как один окрашенные в сизый шаровой цвет. Впереди, бок о бок, шли два гидрокрейсера — «Император Николай I» и «Император Александр I». Это были обычные однотрубные пароходы, переделанные под авиаматки, — первый нёс на палубе семь гидропланов, а второй — восемь. Следом поспешал транспорт «Измаил», а замыкающим двигался «нефтяной» эсминец «Гаджибей» — этот «новик» был единственным, у кого из трубы не дым валил, а вилась реденькая струйка выхлопа.

С его мостика замигал ратьер, посылая запрос морзянкой. Линкор ответил, и переговоры быстренько закончились. Снова от палубы передалась дрожь, за кормой вскипели буруны, и «Катюша» двинулась средним ходом. Подкрепление пристроилось ей в кильватер, а замыкающим — как говорят флотские «задним мателотом» — стал «Император Александр III».

«Новенькие» освоились быстро, и вскоре один из гидрокрейсеров освободился от аэропланов. Семь аппаратов закружили над «Императрицей Екатериной Великой», высматривая немецкие субмарины, — по два летали с каждого борта, а ещё три носились впереди по курсу. Это были удачной конструкции «летающие лодки» М-9, одномоторные бипланы, рассчитанные на пилота и стрелка. Вооружённые 37-миллиметровой авиационной пушкой и четырьмя пудовыми бомбами на зажимах под крыльями, гидропланы умело грозили супостату с неба. Кириллу стало ещё спокойнее…

— Поспать-то мы поспали, — протянул Марков, поглаживая куртку в районе живота. — Поесть бы ещё…

— Скоро уже, ваше превосходительство, — сказал Авинов, радуясь, что забортный шум глушит бурчание в желудке.

Сейчас же, по приказанию с мостика, кондуктор Садович и старший баталер [118] Баталер — лицо унтер-офицерского звания, ведавшее на корабле продовольственным и вещевым довольствием. Проще говоря — кладовщик. Тер-Азарьев вынесли из ахтерлюка [119] Ахтерлюк — особое помещение для хранения продовольствия на корабле. Обычно их было два — в одном хранили «мокрую» провизию (мясо, рыба, солонина, вино и водка, масло, уксус), а другой предназначался для «сухой» — муки, крупы, соли и пр. Хотя почему-то имен-но в этом ахтерлюке держали квашеную капусту. Видимо, считали её недостаточно «мокрой»… на верхнюю палубу две ендовы [120] Ендова — огромная лужёная баклага. с вином: одна для нечётных номеров, другая для чётных. В одиннадцать ровно вахтенный начальник распорядился:

— Свистать к вину и на обед!

— Вот это я понимаю! — крякнул Марков довольно.

Засвистали дудки, загремели подвесные столы, спускаемые на палубах, дежурные матросы помчались к камбузу, волоча с собою медные баки, а прочие выстраивались в две очереди, выпивая свои законные полчарки водки. [121] Казённая чарка (1/100 ведра) выпивалась перед обедом и в шесть вечера, перед ужином. Два раза по 60 граммов.

Очередники были оживлены, радуясь то ли вернувшимся порядкам, то ли возможности похмелиться после вчерашнего. Кирилл склонялся ко второй версии.

— Эх, хорошо пошла! — выдыхал матрос, опрокинувший порцию зелья.

— Ну, за имперьялизм! — ёрничал его сотоварищ.

На обед подавали флотский борщ, духовитый, вкусный и весьма сытный — в день на матроса полагался почти фунт мяса. Лишь раз в месяц свежую говядину заменяли консервами, да трижды в неделю делили её пополам с солониной, которую офицеры прозывали «корнет-биф». [122] Остроумная переделка названия солонины — «корн-биф». А уж хлеба можно было есть вволю, сколько влезет. Влезало немало, и ситного, и чёрного.

После обеда до половины второго полагался отдых, после чего с мостика донеслось:

— Команде чай пить!

А ровно в два часа с гидроплана доложили, что слева по курсу терпит бедствие турецкий пароход, торпедированный немецкой подлодкой.

Командир линкора сперва даже не поверил донесению пилота. Вернее, поверил не до конца. Да, пароход тонул, но при чём тут «немаки»? Они-то с турками друзья и братья по оружию, восемьсот офицеров кайзеровской армии служили в османской армии, занимая высокие командные посты, а генерал Леман фон Сандерс был произведён султаном-калифом в муширы — маршалы Турции, и назначен генерал-инспектором всех вооружённых сил. И как же немецкая подлодка могла потопить турецкое судно? По ошибке? Надо проверить…

Авинов, сгорая от любопытства, подобрался поближе к мостику и навострил уши.

— Осторожно клади руля, — послышался ворчливый голос каперанга Сергеева.

— Есть осторожно клади руля, — браво ответил рулевой.

— Доверни ещё на пять градусов…

— Есть довернуть…

Как назло, над морем повис туман. Не слишком густой, он всё же скрывал даль, размывая видимый мир. Командир корабля вышел на крыло мостика, размял папироску, закурил, щуря глаза и втягивая щёки. Солнце едва проглядывало сквозь мешанину туч, и бурые тени от дымных шлейфов бежали по огромной палубе, по угловатым орудийным башням.

— Вахтенный офицер, — резко сказал Сергеев, — цукните [123] Цукнуть — вообще-то, «цукнуть» — значит резко, рывком натянуть поводья. А вот в армейском просторечии «цук» обозначал ту систему отношений, которую ныне принято называть «дедовщиной». там вперёдсмотрящему, чтоб не дремал.

Вахтенный тут же гаркнул:

— На баке!

— Есть на баке, ваше благородие! — глухо донеслось с носовой палубы.

— Не зевать! Зорко смотреть вперёд!

— Стараюсь, ваше благородие… Ох… На правом крамболе [124] Крамбол — брус, прикреплённый к скуле корабля и служащий крепом для поднятия якоря. Выражение «Перископ на правом крамболе» означает, что подлодка противника появилась справа и видна на линии, мысленно проходящей через крамбол. перископ!

— Приготовиться к минным атакам! — всполошились на мостике.

Первыми на субмарину напали два гидро — аппараты покружили над нею, стрелки дёрнули за тросики, освобождавшие зажимы под крыльями, и четыре бомбы ухнули вниз, с громом поднимая столбы белой воды. Вторыми вступили в бой артиллеристы линкора — два шестидюймовых орудия открыли огонь, обстреливая субмарину ныряющими снарядами. [125] Ныряющий снаряд — артиллерийский снаряд особой формы для поражения подводных лодок с надводных кораблей. Оказались не шибко эффективны, и тогда же, в конце Первой мировой, вместо них стали использовать глубинные бомбы с гидростатическими взрывателями.