Андрей Архипов - Поветлужье

Вовка медленно приоткрыл глаза, выплюнул горький стебелек травы, уже набивший оскомину, и приподнялся на локте. Тень от полупрозрачного облака сбежала с лица, и яркие лучи заставили его опять зажмуриться – солнце было почти в зените и пекло, несмотря на еще не наступившее лето, немилосердно. Картинка окружающего пейзажа отпечаталась на закрытых веках яркими зелеными пятнами – первое разнотравье луга за небольшой извилистой речкой и сосновый бор за ним, взбирающийся на пологий холм у горизонта неровными, рваными уступами.

«И сколько можно тут сидеть? – Долгое ожидание отца все-таки выплеснулось наружу мысленным ворчанием. – Задержится на часик, называется. Я уже давно прибежал бы на место. А если рвану сейчас, то можем разминуться… Интересно, Тимка еще плутает или уже дрыхнет по дороге домой? Может быть, не успевал засветло и переночевал где-нибудь на озере, в наспех сооруженном шалаше? Нет… тогда бы он уже явился в деревню. Разве что дядя Коля его перехватил по дороге и выдрал так, что Тимка не смог дальше идти… Эх, лучше бы так и было».

Вовкин дружок пропал вчера, отправившись рыбалить утром на дальнее озеро, благо в школу бегать уже не надо было. Точнее, его пропажа обнаружилась вечером, когда после заката солнца Тимка не пришел с рыбалки, а Николай Степанович прибежал к ним домой выспрашивать про замыслы своего отпрыска. Вопросы в основном были о том, что сынок говорил, куда собирался пойти и когда обещал вернуться. Ответы были даны незамедлительно, с честными глазами и заскребшей где-то в дальнем уголке совестью. Якобы пойти тот собирался на дальнее озеро – благо недалеко, километров семь, за сосняком, а вернуться обещался вечером, с уловом.

На самом деле Тимка подбивал Вовку, кроме рыбалки, смотаться еще в сторону дальней лесной поляны с двумя дубами на ней. Очень старыми, поросшими покрывалом светло-зеленого лишайника от корней до начала веток деревьями. Толщины они были невероятной – такие гиганты даже несколько человек не могли обхватить зараз. Если сильно вытягивать ногу, то требовалось двенадцать ребячьих шагов, чтобы обойти вокруг каждого великана, а уж такого красивого мха на других деревьях Вовка никогда не видел. Стояли лесные красавцы на опушке леса, за многие годы разогнав всю древесную мелочь в стороны от себя. Рядом с ними бил родник, крутым зигзагом сворачивая от поляны к одной из многих лесных речушек. Вода была очень холодная, а ветки деревьев так густо закрывали пространство над источником, что там спокойно можно было переждать дождь. Поэтому местные любители охоты, изредка забредавшие в лесную глухомань, сворачивали именно сюда. Самим дубам, наверное, было более тысячи лет – по крайней мере, так болтали старики на завалинках. Как-то раз в деревню приезжали даже какие-то ученые. Якобы чтобы измерить возраст великанов и взять под охрану. «С ружжом кого-нить поставят», – чесали языком местные бабоньки, однако проводить их на место никто не взялся, а сунувшийся длинным языком в разговор Вовка, пытавшийся рассказать, что он был там целых два раза, получил легонько по губам. Потом уж ему отец объяснил, что никто из местного люда не хочет устраивать в окрестностях экскурсионную тропу. Места здесь тихие и спокойные. Лишних людей, туристов и другого такого добра тут даром не нать. А излишне любознательным приезжим объясняли, что леса здесь обыкновенные, в основном смешанные. Частенько встречаются, конечно, сосновые боры и дубовые рощицы, но чтобы деревья по нескольку метров в обхвате – это явно досужие сплетни. Так и отваживали редких любопытствующих.

А для мальчишек на этой лесной поляне самым захватывающим были не огромные дубы и не чистейший родник с холоднющей вкусной водой. Хотя, чего греха таить, полазить по веткам толщиной в обхват, а то и полежать на них было одно удовольствие. Можно еще представить себя этаким Соколиным Глазом и высматривать что-нибудь с верхушки дерева, оглядывая расстилающийся вокруг нехоженый лес, благо обитаемые места при этом были прикрыты на юге холмами и ничуть не резали глаз рукотворными сооружениями. Мальчишек манила противоположная сторона – чуть дальше в лесу расстилалась небольшая россыпь болот, и там можно было пострелять уток, если выпросить на минутку ружье у надзирающих взрослых. Пусть даже дичи на болоте было совсем немного, иначе бы охотники протоптали более широкие дорожки через лес, возможность стрельнуть лишний раз из настоящего ружья… Вот это был искус так искус.

Поэтому в том, что Тимка намылился посетить эти места, ничего странного не было. Однако то, что он не вернулся к десяти часам вечера, заставило Вовку от своего вранья испытать некоторые угрызения, а еще через час его совесть и вовсе перешла от царапанья к покусыванию. Можно было, конечно, воспользоваться поговоркой отца, который иногда после ссор с Вовкиной матерью приговаривал, что «своей совести надо выбить зубы, тогда она будет тебя облизывать всю оставшуюся жизнь». Сам он, правда, при этом всякий раз шел на примирение первым, однако такая позиция в итоге не помогла, так что дело закончилось семейным разладом и разводом. Еще с малых лет Вовка поговорку запомнил и теперь пытался крепиться в соответствии с нею, не выдавая конечной цели Тимкиного путешествия. Собственно, Вовка и приехал к отцу на летние каникулы из города, где жил теперь с матерью и отчимом, ради таких вот походов. Они были огромной отдушиной в его обыденной и пыльной городской жизни, тем более что в этих местах он родился и жил до девяти лет, так что уже не представлял себе отдыха без леса и рыбалки. И вот на тебе, такое из себя начало лета! Причем он собирался идти с Тимкой вместе, но отец перед этим как раз попросил его помочь по хозяйству, так что Вовке пришлось остаться, смолчав о своем желании. Если бы взрослые узнали, что они собрались на поляну… О-о-о, тут был бы весьма вероятен исход с многочисленными телесными повреждениями где-то в районе чуть пониже спины.

Проблема была в том, что стояли великаны в глубине таежного леса – взрослые, собственно, и называли его тайгой, хотя в разговоре и путались. Мол, «не в тайге живем, а в людях, а настоящая-то где-то в Сибири находится». Однако местный лес ничем от нее не отличался, и что ни лето – в близлежащих селах снаряжались экспедиции за плутающими приезжими грибниками. Да что там говорить про городских, если местные тоже терялись и не всегда такие поиски заканчивались успехом. Даже здешний егерь Иван Михалыч, исходивший все тропки в округе и районе не так уж и далекого отсюда заповедника, признавался, что иногда застывает в ступоре, потому как ему кажется, что попал совершенно в незнакомую местность.