Михаил Гуткин - Попадать, так с музыкой

Чьи-то руки аккуратно наложили мне тампон на лоб и забинтовали голову так, что я вообще перестала что-либо видеть. Меня почти волоком подтащили к дороге и на что-то усадили. Кажется, на лежащее дерево. Происходящее я воспринимала как во сне. Кто-то кому-то говорил:

— Наш автобус сломался, и фабричный нас обогнал. А бандиты, наверное, решили, что это мы, и завалили дерево? Хорошо еще, что стреляли из охотничьих ружей и обрезов. Иначе поубивали бы всех. Да и мы вовремя подоспели.

— А что это за мужик, которого подобрали около девушки? Кажется, местный. Вот он — днем крестьянин, а вечером бандит.

— Девушка, а как это он около вас упал? Это он вас ушиб?

— Оставь ее, не видишь — у нее травма головы, возможно, сотрясение мозга.

Я еще успела проговорить, что сотрясения у меня нет, что мужика я сама зацепила, когда он мимо бежал, и дальше поплыла в неизвестном направлении.

Проснулась я как-то сразу и почувствовала, что вроде бы все в норме, не считая головной боли. Впрочем, боль была вполне терпимая. Открыла глаза и уставилась в белый потолок. Понятно. Больница или, учитывая деревенские понятия, фельдшерский пункт. Нет, наверное, все-таки больница. Лежу в какой-то безразмерной ночнушке, голова забинтована, но эта перевязка не закрывает обзор. Я приняла полусидячее положение и стала оглядываться. Так, четыре койки, на которых лежат забинтованные люди. Наверное, все с моего автобуса. Сознание продолжало включаться, и мозги сразу стали перегреваться. Почему стреляли, почему снег, почему, почему, почему? Вошел врач. Заметив, что я верчу головой, он решил начать обход с меня.

— Как ты себя чувствуешь? Голова не кружится, не болит?

— Немного болит и слегка кружится.

Интересно, а почему он ко мне обращается на «ты»?

— Ничего, у тебя небольшое сотрясение мозга. Но была кровопотеря, потому что рана на голове, где много кровеносных сосудов. Я все обработал, зашил и засыпал стрептоцидом. — ( Почему стрептоцидом — знакомый врач-хирург мне совсем недавно объяснял, что такие раны полагается закрывать мазями, а не засыпать стрептоцидом, который, кстати, в больницах практически вышел из употребления? ) — Так что через пару недель все придет в норму. Но теперь надо тебя записать. Я пришлю медсестру — скажи ей свои данные.

Врач перешел к другим больным, а ко мне подошла медсестра с бумагой и карандашом. Что-то в моей голове щелкнуло, как будто прозвенел предохранительный звоночек, и я решила пока не признаваться.

— Меня зовут, — тут я сделала паузу и выдала, — ой, не помню. — А дальше продолжила по старому классическому фильму [2] Речь идет о фильме «Человек за бортом» с Куртом Расселом и Голди Хоун. : — Но ведь как-то меня зовут? У меня точно есть имя и фамилия, только вот какие?

Медсестра не настаивала.

— Доктор сказал, что после сотрясения ты можешь не сразу все вспомнить. Ладно, лежи и отдыхай. Только вот к тебе посетитель.

Вместо медсестры вошел молодой паренек опять-таки в странной форме и фуражке. Я сразу решила, что это милиционер, и не ошиблась. Он сел, достал из сумки, кажется, ее называют планшетом, бумагу, карандаш ( опять карандаш — что, у них все шариковые ручки кончились? ) и приступил к допросу. Но и ему обломилось.

— Ехала в автобусе. Куда — не помню. Задремала, удар головой, вылетела из автобуса и отскочила в лес. Услышала стрельбу, залегла. Мимо бежал мужик, запнулся о мою ногу и упал. Потом подошли солдаты. Кто я — не помню. Где живу — тоже не помню. Где мои документы — самой интересно. Может, в сумочке. Что, в сумочке только книжка и баночка с мазью? Тогда все. Придется ждать, пока память вернется.

Вдруг на стенке что-то захрипело, и заговорил незнакомый голос:

— Новости шахмат. Вчера в третьем туре проходящего в Ленинграде матч-турнира на звание абсолютного чемпиона СССР Михаил Ботвинник в двадцать два хода черными выиграл у Пауля Кереса, сделав тем самым серьезную заявку на победу в этом первом крупном соревновании года.

Вот тут мне по-настоящему поплохело. Я ведь прекрасно знала эту партию, в которой Ботвинник выиграл, применив дебютную новинку, и хорошо помнила, когда проходил матч-турнир, — весной 1941 года. Кажется, начался он в марте и первая половина проходила в Ленинграде, а вторая — в Москве. Теперь понятно, откуда в лесу снег и в какое время я попала. И я снова отключилась.

Вечером немного пришла в себя и попробовала встать. Получилось, но плохо — дошла только до конца кровати. Следующую попытку перенесла на завтра. Утром голова уже не болела, и страшно хотелось есть. Пшенная каша показалась необыкновенной вкуснятиной, хотя дома я от нее нос воротила. А тут смолотила большую тарелку с ломтем серого хлеба. При этом в голове все время крутились мысли одна хуже другой.

Весна 41-го. Через три месяца начнется Отечественная война, а я в Белоруссии, на которую придется самый жестокий первый удар. Бегать и кричать о 22 июня бесполезно — в лучшем случае запихнут в психушку, а в худшем объявят английской шпионкой, которая хочет спровоцировать конфликт СССР с дружественной Германией. За это точно прислонят к стенке. Но просто лежать и лапу сосать не получится. Немцы, насколько я помню из школьных уроков истории, Белоруссию проскочили примерно за месяц, а оказаться на оккупированной территории мне совсем не улыбается. Девушка я видная, особенно по сравнению с окружающими мелкими толстушками. Поэтому либо меня немецкие солдаты оприходуют так, что мало не покажется, либо в Германию угонят, а то и в концлагерь засадят. Это если при бомбежке или артобстреле не убьют.

А пока: современности я не знаю, денег нет, жилья и документов тоже нет. Скажу, что из будущего, — опять главный проходной вариант — психушка. Так что здесь и сейчас я никто и звать меня никак. Вспомнила одну из присказок папульки — врагов будем бить, не считая, но по очереди. Решено — надо выстроить очередность, а для этого сначала определиться, что и как я хочу.

Конечно, больше всего я хочу вернуться в свое время, но это от меня не зависит. Значит, будем исходить из текущей реальности, данной нам в ощущениях и существующей независимо от нашего сознания [3] Аня вольно перефразирует определение материи, как объективной реальности, существующей независимо от нашего сознания и данной нам в ощущениях … (В.И. Ленин. «Материализм и эмпириокритицизм»). . Да, не забыть бы про рюкзак! Там осталось много полезных вещей, особенно в текущей ситуации. Кстати, там и документы — их надо припрятать вместе с кредитками, деньгами и прочим барахлом, которое может навести людей на неприятные для меня мысли. В свое время я почитывала книги о попаданцах, но одно дело читать, лежа на диване и похрустывая печеньем, а другое — самой оказаться в роли такого вот попаданца или, точнее, попаданки. Мама, роди меня обратно!