Владимир Васильев - Дети дупликатора

У внутренней двери на притолоке висел маленький колокольчик в виде черепашьего панциря. Перед тем как открыть дверь, Псих потянулся к веревочке и коротко дилинькнул. Сиверцев вспомнил этот звук — когда входили, тоже дилинькало. Вероятно это был какой-то ритуал, типа, на счастье. Псих запирал двери тщательно и без суеты. Что внешние, что внутренние.

Когда они вышли из схрона, стало видно, что троица у забора хлопочет у костра и Психа с Сиверцевым попросту не замечает. Псих выразительно приложил палец к губам, сунул ключ-карту в считыватель меж плитами, блокируя замки в закрытом состоянии, а потом сцапал Сиверцева за рукав и потащил прочь от внешних мегадверей.

Они спрятались за холмиком, под которым располагался схрон, а парни у забора так ничего и не заметили— уселись пить чай. Или что они там пили? Сиверцев пошевелил ноздрями и к немалому изумлению уловил слабый аромат кофе.

«Ну и ну!—изумился он.—С такого расстояния унюхать кофе? Вот это я даю! Может, ветер удачный? »

Но ветра, похоже, не было совсем — дым от костра поднимался в серое небо практически отвесно.

Вообще после почти трех суток взаперти все чувства обострились. Помимо аромата кофе Сиверцев улавливал отчетливые запахи травы, земли, слышал множество звуков, да и на взгляд сама Зона, обычно тусклая и невыразительная, сейчас выглядела чуть ли не празднично. Особенно если взглянуть на оранжевый рюкзак и ультразеленую куртку.

—Ну, чего?—вопросительно прошептал Сиверцев. — Будешь пугать?

—Погоди-ка, — так же тихо отозвался Псих. — Кажется, эти орлы не только нас заинтересовали! Сиверцев глянул—и обомлел.

Точно над кофеманами над забором показалась чья-то голова. Человеческая, не монстр какой-нибудь. Кто-то по ту сторону забора уцепился за край, подтянулся и сейчас разглядывал отдыхающую троицу сверху.

—Знаешь, кто это? — прошептал Псих. — Покатиловский охранник! Мы их во второй день у входа в схрон видели.

—Значит они никуда не ушли, здесь сидят, — отозвался Сиверцев. — Ждут чего-то!

—Нас они ждут, Ваня, не тешь себя напрасными надеждами! Точнее, не нас ждут, а меня.

—Так что, зря вылазили?

—Не зря! Если нас никто не заметил — самое время убраться отсюда подобру-поздорову. А заметили нас или нет мы сейчас и выясним.

Человек с забора исчез. Наверное, увидел все, что хотел и сейчас готовился либо обрушиться на кофеманов сверху, либо обойти забор и приблизиться вдоль него снаружи, либо просто тихо слинять, так и не обозначив собственного присутствия.

Холмик очень удачно скрывал Психа с Сиверцевым от всего Агропрома, но стоит им просто отойти от холмика — оба будут видны всем, это понимал даже ученый - цитолог, не шибко искушенный во всяческих казаках- разбойниках для взрослых. Тем интереснее было поглядеть — что же придумает хитрюга Псих.

А тут как раз и события начали развиваться: слева из старого пролома в ограде вышел один из покатиловских—худощавый, а справа через забор перемахнул тот, который недавно выглядывал — крепыш. Поскольку теперь охранники не крылись, их заметили даже беспечные кофеманы. Засуетились, побросали кружки, попытались схватиться за оружие, но было уже поздно: худощавый и крепыш моментально оказались даже не рядом, а просто среди них и незадачливая троица мигом была приперта к забору с поднятыми руками. Худощавый держал их на стволе, крепыш принялся рыться в вещах, предварительно отбросив трофейное оружие чуть в сторону. Параллельно он что-то старательно внушал застигнутым врасплох кофеманам, но Сиверцев разбирал только отдельные, громче всего произносимые слова.

По всей видимости, ничего ценного крепыш не обнаружил — либо, если его целью не был банальный грабеж, не нашел ничего такого, что встревожило бы или хотя бы насторожило покатиловскую охрану. Незадачливые ходоки в Зону, скорее всего, были именно теми, кем и выглядели — чечако, как удачно выразился Псих. То есть, новичками-простофилями. Оранжевый рюкзак и зеленая куртка посреди окружающей серости выглядели призывными фонариками во тьме. Вероятнее всего, именно это и не нравилось покатиловской охране—тем тоже ни к чему была лишняя реклама, как и Психу с Сиверцевым, а если долго и настойчиво мигать в ночи фонариком, непременно явится кто-нибудь голодный и неприятный. Так оно, наверняка, и обстояло, поскольку после очередной фразы крепыша троица чечако вдруг одновременно опустила руки и засуетилась у вещей и у костра — торопливо подбирали вынутое, как попало запихивали в поклажу, а потом похватали оружие и трусцой ломанулись в сторону Свалки. Последним бежал обладатель зеленой куртки — на одном плече неловко накинутый и постоянно сползающий рюкзак, в этой же руке то ли автомат, то ли винтовка без магазина, в другой—чайник. Зрелище было довольно комичное, но Сиверцеву почему-то было совсем не смешно.

—Не высовывайся, — еле слышно прошептал Псих, сползая чуть ниже по склону. Сиверцев тоже по-рачьи попятился и старательно вжался лицом в траву.

Крепыш тем временем переговаривался с худощавым, но Сиверцев все так же не мог разобрать ни слова — на этот раз потому, что предательски заколотилось сердце и в ушах отдавался главным образом пульс.

Пролежали они, по ощущениям Сиверцева, меньше минуты. Разговор охранников в какой-то момент стих и Ваня уже было подумал, что они убрались в свою ухоронку, но тут в его голову сверху уперлось что-то твердое и кто-то громко и отчетливо произнес:

-Ку-ку!

Сиверцев рефлекторно попытался поднять голову, но ему не позволили — ствол (а в затылок ему упирался именно ствол), прижал Ваню к грунту. Мгновением позже правая рука Сиверцева перестала осязать «калаш» — его отобрали.

Давление на затылок исчезло. Сиверцев поспешил приподнять голову: над ними с Психом стоял охранник-крепыш. В руках он держал незнакомый Сиверцеву модерновый автомат, но не такой пугающий и навороченный, как у Филиппыча- попроще, без всяких подствольников и лазерных целеуказателей, а оба «калаша» висели у крепыша на сгибе локтя. Стало быть, Псих тоже безоружен.

—Ме-е-едленно встаем! Сиверцев повиновался: с четверенек сначала встал на колени, потом в рост.

—И ручки, ручки держим на виду! — продолжал командовать крепыш.

Второй охранник, который худощавый, с точно таким же автоматом стоял чуть поодаль, у подножия холма.

Псих, разведя полусогнутые руки в стороны и удерживая их на уровне плеч, медленно пошел к худощавому. Сиверцев, скопировав положение рук, направился следом, а крепыш выдержал дистанцию метра в четыре и только потом начал спускаться.

—От они, голубцы, видал, Налим? — обратился крепыш к худощавому. — Не зря Оцеола схроном интересовался: в нем они и сидели!