Владимир Васильев - Дети дупликатора

—Забавно. Только это, по-моему, перефраз. В оригинале было про зеков. Мол, ты по камере ходишь, я на нарах лежу, но на самом-то деле мы оба сидим!

—А, — отмахнулся Оцеола. — Все придумано до нас. Ничего нового выдумать уже невозможно. Даже наши жизни, брат-Киргиз, перефраз многих жизней каких-нибудь древних египтян или, того хуже, питекантропов. Киргиз покосился на Оцеолу с уважением: надо же, каких слов знает!

—Ты, Оцеола, случайно с нашим ботаником за одной партой не сидел? — поинтересовался Киргиз с иронией.

—Нет, — ответил Оцеола с неожиданной грустью. — Я как в школу пошел все время с девчушкой одной сидел, Наташей звали. В четвертом классе она умерла, порок сердца. Я ее все эти годы защищал от уродов всяких. А потом всегда сам сидел, не мог больше ни с кем другим…

Киргиз решил не комментировать — у каждого человека, даже у самого заскорузлого боевика есть в душе уголок, где чисто и честно, и над этим нельзя ни шутить, ни подтрунивать. Потому что станет нечисто и нечестно, а это неправильно. Киргиз даже не слишком удивился, единственное что—он не ожидал, что Оцеола приоткроется здесь и сейчас. Как это было внезапно, без предупреждения и особого повода. Они долго молчали. Потом Оцеола поглядел на часы и сказал:

—Ну, я пошел к Тучкину. Через часик к тебе вернусь.

—Привет Тучкину, — миролюбиво проворчал Киргиз. Оцеола встал и вскоре пропал за деревьями.

За час по дороге протопал только бородатый дедок (Киргиз опять же в оптику рассмотрел), влача за собой довольно-таки несуразного виду арбу — эдакий дощатый поддон на велосипедных колесах, да с двумя оглоблями, за которые дед и тянул свою поклажу. В поддоне громоздились то ли мешки, то ли что-то подобное, даже в оптику было плохо видно.

«Вообще странно, — отметил Киргиз. — Вчера мы прошли в этом же месте, да и тут провели не меньше часа, и не видели ровным счетом никого. А сегодня прямо не почти заросшая травой колея, а чистый тебе проспект! Может быть, вчера было безлюдно по случаю воскресенья? Бред ведь, Зона не знает ни выходных, ни праздников, ни будней. Точнее, у нее любой день—будни. И тем не менее странно!»

До шестнадцати тридцати Оцеола еще раз появился и еще раз исчез. Ровно в полпятого Киргиз, как и уславливались, встал, скатал пенку в рулон и упрятал в рюкзак, отсоединил оптику и поместил в чехол, а потом спустился с холмика. Тучкин с Оцеолой уже ждали в густом кустарнике метрах в шестидесяти от дороги.

На обратном пути не случилось вообще ничего: просто шли, словно дачники в соседнюю деревню за водкой. И дорога, и тропа волшебным образом опустели.

«А, может, нас просто видят, боятся и прячутся ? — подумал Киргиз с некоторым сомнением. — Выглядим мы, в общем-то, чистой гвардией. Ничего лишнего, сплошная сталь и сплошные мускулы. Да и на рожах написано, что местные артефакты нам глубочайше побоку, у нас тут конкретное дело к конкретным людям. А что, будь я ботаником или сталкером, или тем же дедом с арбой, точно счел бы за благо отсидеться в кустах при виде подобного нам народу…»

Мысль, возможно, была сформулирована несколько расплывчато, но сама по себе наверняка была резонной.

В ворота Агропрома вошли в без пятнадцати шесть. Никто из коллег их не встретил, поэтому тихонько просочились в здание, к лежке. Оцеола сбросил датчик движения, чтоб не переполошить своих, и постучал условным-два. Открыл насупленный Грек. Вошли, заперлись.

—Не галдите, Храп отдыхает, —предупредил Грек. — Ему сегодня по голове прилетело, Налим сказал — сотрясение. Спит теперь.

Киргиз удивленно взглянул на Налима — тот выглядел тоже неважно, словно по нему сегодня отара овец потопталась. А у спящего Храпа—рукопашника, каких мало— пол-лица было заклеено пластырем, даже у лежащего видно.

—Чё тут у вас происходит, а? — спросил он, даже слегка теряясь.

И Налим рассказал. О том, как вышли шугнуть неких клоунов, в которых Киргиз без особого удивления опознал хозяев цветных рюкзака и куртки, как этих шугнули, а потом засекли на холмике любопытствующих, как этими любопытствующими оказались не кто-нибудь, а Псих с ботаником, и как потом Псих без видимого труда уронил Налима, а при посильной помощи ботаника — и Храпа тоже.

Налим, разумеется, повествовал об удивительных вещах, но Киргиз давно привык, что других в жизни и не происходит. Хрен придумаешь таких чудес, какие сплошь и рядом случаются в реальности. Поэтому он не стал цокать языком и заламывать руки, не в его это было привычках. Он просто поинтересовался когда и где это произошло. Налим ответил. На Оцеолу даже глядеть не пришлось — тот встал сам. Киргиз тоже.

—Я с вами! — заявил Тучкин; было видно — возражений он не примет. В общем, как втроем только что вошли, так вскоре и вышли.

До холмика над схроном рукой было подать. Оцеола пошел смотреть, а Киргиз с Тучкиным задержались поодаль, чтобы не топтать следы почем зря. Их там и так, небось, не вагон.

Оцеола приглядывался и обнюхивался минут семь, то и дело приседая на корточки и трогая землю рукой. Потом встал, повертел головой и призывно махнул ладонью. Он обогнул холмик справа и направился вдоль забора на север, в сторону Янтаря. На углу, где забор поворачивал, он некоторое время бродил туда-сюда, потом опять-таки двинулся вдоль забора, но уже на запад.

И снова угол; агропромовский забор теперь тянется на юг, однако тут Оцеола решил с ним расстаться, повел дальше на запад.

—К реке пошуровали, —уверенно сообщил он.—Бегом улепетывали, правда, не наобум — аномалии аккуратненько огибали.

—За четыре с лишним часа они уже, поди, и за реку убрались, — мрачно предположил Киргиз. — Без толку сейчас за ними гнаться.

—Согласен, — кивнул Оцеола. — Только время потеряем. Тем более, Храпу по-любому с утра докладываться боссу. Так что потопали назад, граждане. Тучкин тяжко вздохнул, глянул на запад и перевесил автомат за спину.

Когда они вернулись, Храп сидел, привалившись спиной к стене, и пил чай из кружки, которую держал обеими руками.

—И куда они? — спросил он почти без интереса.

—На запад, — доложил Оцеола. — Я так думаю, за реку, больше некуда. Южнее — Болото, севернее — озеро за Янтарем. Гиблые места. А за рекой нам их выследить практически нереально — и они это прекрасно понимают.

—Садитесь, — велел Храп. — Совет будем держать. Грек, поставь еще воды греться, хлопцы, поди, тоже от чайку не откажутся.

—Не откажемся, — вздохнул Тучкин и сбросил рюкзак с плеч на спальник. Храп тем временем вынул ком и полез проверить — ушла ли утренняя почта.

Не ушла. И, соответственно, новых входящих писем тоже не появилось. Связи не было со вчерашнего дня, а такое обычно происходило перед сильными выбросами.