Борис Гринштейн - ЗЕМЛЯ ЗА ОКЕАНОМ

Задача, стоявшая перед Николаем Петровичем, была исключительно сложной. Мадридский двор был крайне недоволен любыми контактами с иностранцами и пресекал их в корне, несмотря даже на российско-испанскую конвенцию 1803г. Комендант встретил русского посланника учтиво и щедро снабжал экипаж "Клипера". Однако в поставках продовольствия на "голодающую" русскую Аляску отказал - таково было указание Мадрида. Но за время своего шестинедельного пребывания здесь Резанов сумел проявить незаурядные дипломатические способности и завоевать расположение местного испанского начальства. Царский камергер быстро нашёл общий язык с гордыми испанцами, сочувственно выслушивая их жалобы на "наглость бостонцев", суда которых "беспрестанно смуглируют по берегам, потаенную торговлю производят и всеми наглостями ищут средств водвориться в испанских владениях". Разумеется он не стал распространяться о том, что некоторые из этих судов исправно отдавали Компании от половины до двух третей своей добычи, а другие и вовсе поднимали флаг СШ лишь на подходе к берегу. И что в его каюте лежит подробный отчёт байдарщика Тараканова, ведавшего партией в прошлогоднем вояже "св.Луки" и хорошенько разведавшего залив Святого Франциско.

Отодвинем на второй план историю развития политических отношений Испании и России на Американском континенте, тем более, мы знаем, что блестящий дипломат Николай Петрович Резанов проявил себя в полной мере, благодаря чему достиг поставленной цели! Склонил светское и духовное правительство обеих Калифорний к регулярному торговому обмену с Рус-Ам. Знаменитая история любви! Как она начиналась? И была ли она?

Визит Резанова в Калифорнию и переговоры с испанскими властями оказались неразрывно связаны с одной из самых романтичных историй не только того времени, но и наших дней. Будучи принят в доме коменданта Хосе Дарио Аргуэльо, Николай Петрович сблизился с его юной дочерью, которая слыла "красой Калифорнии", - Консепсьон , или как её называли в семье, Кончей, Кончитой.

По описанию Лангсдорф: "…все здесь напоминало мне германскую ферму с усадьбами, где на квадратном дворе располагался низенький одноэтажный домик. Парадный покой- выбеленная комната со скудной мебелью, на полу солома. Судя по описаниям капитана Шильдса, за последние 10 лет тут ничего не менялось".

В парадном покое комендантского дома Николай Петрович, знакомясь с его обитателями впервые увидел её. "Моя сестра Мария де ла Консепсьон, - представлял дон Луис Антонио" (сын коменданта президио, который в тот момент находился в Монтерее с визитом к губернатору Калифорнии дону Ариллаго), и гости (Резанов и морские офицеры) вежливо поклонились в ответ на реверанс девушки. Это была несомненно краса двух Калифорний "вполне сложившаяся красавица с типично романо-испанским профилем материнского рода Морага". 30-тилетний Георг Лангсдорф, как мальчишка влюбившийся в Кончиту с первого взгляда, так описывает её в своём дневнике: "Она выделяется величественной осанкой, черты лица прекрасны и выразительны, глаза обвораживают. Добавьте сюда изящную фигуру, чудесные природные кудри, чудные зубы и тысячи других прелестей. Таких красивых женщин можно сыскать лишь в Италии, Португалии или Испании, но и то очень редко… Манера держаться ее была совершенно естественная, ненаигранная - черта, свойственная людям умным и знающим себе цену."

Кончита, как и все девушки её возраста во всём мире, грезила несбыточными мечтами о встрече со сказочным принцем, естественно, что Резанов, командор и кавалер многих орденов, камергер Его Императорского Величества, сильный, высокий и красивый человек, произвёл на юную испанскую красавицу глубокое впечатление. Резанов был единственным из делегации русских, кто владел испанским языком, поэтому он мог разделить с Кончитой любую беседу. Он часто рассказывал ей, во многом по собственному её желанию, о Петербурге, Европе, дворе Екатерины Великой… Умная но неискушённая девушка легко поддалась обаянию 40-летнего ловеласа. Он восхищал её своим благородством, образованностью, тактичностью, самообладанием, всем тем, чего ей так не хватало в этой глухой провинции. Она этого восхищения и не пыталась скрывать. Именно непосредственностью, откровенностью и искренностью она его и привлекала. К тому же он увидел, как она умна не по годам и честолюбива: Кончита давала дельные советы и раскрыла ему глаза на политическую обстановку в Калифорнии.

Из донесения министру коммерции: "В ожидании губернатора проводили мы каждый день в доме гостеприимных Аргуэлло и довольно коротко ознакомились. Из прекрасных сестер коменданта донна Консепсия слывет красотою Калифорнии. Итак, Ваше Сиятельство, согласиться изволите, что за страдания наши мы довольно награждены были и время свое проводили весело. Простите, милостивый государь, что в столь серьезном письме моем вмешал я нечто романтическое…

Здесь должен я Вашему Сиятельству сделать исповедь частных приключений моих. Видя положение моё не улучшающееся, ожидая со дня на день больших неприятностей и на собственных людей своих ни малой надежды не имея, решился я на серьёзный тон переменить свои вежливости. Ежедневно куртизируя гишпанскую красавицу, приметил я предприимчивый характер ее, честолюбие неограниченное, которое при пятнадцатилетнем возрасте уже только одной ей из всего семейства делало отчизну ее неприятною. "Прекрасная земля, теплый климат. Хлеба и скота много, и больше ничего". Я представлял ей российский посуровее, и притом во всем изобильный, она готова была жить в нем, и наконец нечувствительно поселил я в ней нетерпеливость услышать от меня что-либо посерьёзнее до того, что лишь предложил ей руку, то и получил согласие".

Она полюбила Резанова всем горячим испанским сердцем. И не на минуту не задумываясь согласилась, когда он сделал ей предложение. "Предложение мое сразило воспитанных в фанатизме родителей. Разность религий и впереди разлука с дочерью были для них громовым ударом. Они прибегли к миссионерам, те не знали, на что решиться. Возили бедную Консепсию в церковь, исповедывали ее, убеждали к отказу, но решимость ее наконец всех успокоила.

Святые отцы оставили разрешению Римского Престола, и я, ежели не мог окончить женитьбы моей, то сделал на то кондиционный акт и принудил помолвить нас, на то coглашено с тем, чтоб до разрешения Папы было сие тайною. С того времени, поставя себя коменданту на вид близкого родственника, управлял я уже портом Католического Величества так, как тою требовали и пользы мои, и губернатор крайне удивился-изумился, увидев, что весьма не в пору уверял он меня в искренних расположениях дома сего и что сам он, так сказать, в гостях у меня очутился…"