Борис Гринштейн - ЗЕМЛЯ ЗА ОКЕАНОМ

Слава Б-гу в этом месте сразу в низу канала течение било в южный берег и только потому все мы, даже не умеющие плавать алеуты, благополучно выбрались. А так как груза с нами небыло, потери составили 2 унесенных течением багра и топорик одного из алеутов. Самым же неприятным оказалось то, что ереминская байдара оказалась повреждена и починка ее должна была отнять целый день.

Представьте себе мое состояние. Офицер получивший первое важное поручение, в самом начале привёл его почти к провалу, едва не погиб сам и не погубил людей ему доверенных лишь по благосклонности стихий. А ведь опытный Еремин пытался меня отговорить от сей ребячливой эскапады. Долго слонялся я по берегу пока уж ближе к полудню помощник мой не подошел со словами утешения. Мол ежели ранее он опасался идти с таким молодым и неопытным командиром, то теперь, когда столь удачно окончившееся крушение показало мою фартовость, а сокрушение мое- то, что урок пошол впрок, он уж так не опасается за исход предприятия. Потери же наши невелики а байдара к завтрему будет как новая.

Вскоре к нашему случайному становищу подошли 12 рабов Халанака (Хало-найка-клатава), вишрамского тоена. Тот узнал о крушении и прислал их помочь переташить груз и байдары в Вишрам. Благодаря их помощи смогли мы сделать это в два приема…

Дома живущих на водопадах родственных чинукам ковичан(кувутсан) добротные, сбиты из толстых тесаных досок и покрыты низкими скатными травяными крышами. Пол утоплен футов на 6, потому вползая на четвереньках в низкую дверь прорезанную в торце дома, приходится спускаться по трапу. Этакий неудобный вход они делают видно для лучшей обороны. О том же говорят и узкие бойницы прорезанные под стрехой. Однако противу пушек такая оборона безсильна и местные это уже усвоили. Года четыре назад г.Кусков снарядил разведочную партию вверх по Орегону под командованием Тимофея Демяненкова. Возле деревни Виштосель его остановили и потребовали пошлину за проход. Когда же тот отказался платить и пошел дальше, на берег высыполи все мужики деревни числом не менее 400 и открыли по байдарам стрельбу от чего два каюра были ранены. Партия ответила огнем коим убито было несколько индейцев но вынуждена была повернуть обратно в Новоархангельск. А спустя неделю Иван Александрович во главе 40 промышленных и матрозов при двух пушках приблизился к деревне и начал поочередно разносить ее дома. Виштасельцы отважно сражались и несколько раз ходили в атаку, но на третьем доме поняли что против артиллерии им не устоять и выкинули белый флаг. Их вождь Чикамин (Чиикамин-клаль) согласился уплатить штраф и выдать 5 аманатов, среди них своего сына и племянника. С тех пор нападений на партии более не было. Следует сказать что г.Кусков принял аманатов по местному обычаю как дорогих гостей. Целый год щедро содержал их в Новоархангельской крепости, а после с подарками отпустил домой.

На другое утро мы продолжили путь. Щедрый Халанак ещё на день оставил своих рабов в моем распоряжении. Сразу за деревнею находился перегораживающий реку 20-тифутовый водопад. Затем пошол участок с очень сильным течением протяженностью около двух миль. Потом русло еще более сужалось и течение усилилось до чрезвычайности. Этот канал шириною не более 150 футов тянулся 1,5 мили. Там река вновь несколько разливается а затем снова сужается и всё это на протяжении 2,5 мили до двух скал, подобно воротам перегораживающим русло до 100 футов и следующего за ними восьмифутового водопада.

Эти 6 миль гремящей воды и мрачных черных скал даже с помощниками мы едва прошли за полный световой день и совершенно обезсилев остановились на ночлег в небольшой заводи выше водопада.

Следующее утро было посвящено подготовке, просушке и перекладке груза.

На стоянке сей случилась у меня любопытнейшая встреча. Часов в 9 по полудни, когда указания все были розданы а люди работали подошла ко мне некая индейская баба и на с трудом понятном русском языке просила пойти с нею чтоб "уситраш и гавариш с аднай шилавак". Не ожидая подвоха в такой близости от лагеря но заткнув на случай за пояс пистолет пошол я за нею. Встреча состоялась саженях в 100 за невысокою скалою а "шилавак" оказался невысокий щуплый мужик, звали его Федор Балакин и был он беглым компанейским работным из посельщиков сосланных в Америку в 1794 году. Лет пять назад познакомился он с неким американцем из народа чехалисов по имени Стапкелан (Стуб-ш-келоун), что нанялся в Компанию приказчиком. Случилась их встреча в Москве, где Балакин строил тогда новую баню. А индейцы надо сказать париться любят и употребляют для сего действа малые кожаные палатки, куда заносят раскаленные камни и поливают их водою. И понятно, попробовав раз настоящего крутого пару желают и далее париться по русски. А где баню взять? Вот и задумал Стапкелан начать свое дело, а для того сманил нового приятеля, доброго плотника и печника. Из слабости своей к винопитию был к тому времени Балакин в неоплатных долгах и единый выход для него избегнуть компанейской службы оставался податься в бега.

Стапкелан сказался больным и на попутном судне отправлен был в свою родную деревню Хушкал, а Федора тайно взял с собою в большой корзине под видом закупленных товаров. Балакин долго жаловался мне, как промаялся целую неделю в трюме изредка и лишь по самой большой необходимости вылезая из своей корзины. По прибытии в Хушкал компаньоны принялись за строительство первой своей бани для чего, из любопытства, родственник Стапкелана тоен Лукавус (Люкваль-вуус) ссудил им трех своих рабов и ещо столько же дали иные родичи. Баня вышла на славу и с тех пор Балакин и Стапкелан непрерывно путешествуют ставя по 8-9 бань, или как их здесь называют "банак", в год. Балакин, женившийся на сестре компаньона, мастером при шести давно уж перекупленных рабах, а Стапкелан ведает финансовой стороною и очевидно неплохо, ежели судить по алой рубахе китайского шелку и ноже с серебряной оковкой на на поясе с серебряной же пряжкой и бляхами на беглом.

На мой вопрос что ж он при столь удачном стечении дел искал со мною встречи без оглядки на опасность, ведь будучи в службе РАК имею я прямую обязанность схватить беглеца, Балакин рассказал о Петре Иванове из Монтарея что сторговался с его превосходительством камергером Николаем Петровичем Резановым о своем откупе и решил также заплатить Компании свои долги. Не от великой щедрости, просто к тому времени родилось у Балакина двое детей а окрестить их нет никакой возможности, да и надоела ему кочевая жизнь, хотелось осесть своим домом тем паче что в деревнях вокруг водопадов набралось заказов года на три, а работать в опасной близости к Новоархангельской крепости он опасался. Вот и просил посодействовать в переговорах с г. Кусковым о выкупе. Я обещал поговорить с Иваном Александрвичем, а от подношения в виде пары бобровых шкурок отказался. С тем мы и расстались.*(2)