Борис Гринштейн - ЗЕМЛЯ ЗА ОКЕАНОМ

Следствие по этому делу тянулось вплоть до 1787 г., когда было сдано для будущих справок в архив по силе манифеста от 28 июня. Но пребывание под следствием ничуть не мешало г.Лебдеву-Ласточкину, который обзавелся теперь официально двойной фамилией, увеличивать свои капиталы, получать казённые подряды и даже быть награждённым медалью "За вояж на Курильские острова". *(2)

В коммерческих своих делах г.Лебедев-Ласточкин не менее изобретателен и предприимчив, нежели в делах судейских. Организует одному ему известное ведение дел… Он умеет удивительным образом находить деньги для отправления всё новых и новых промысловых экспедиций, оставаясь при этом постоянным должником многих купцов и являясь весьма преуспевающим человеком, объявившим свой капитал по первой гильдии. Смысл его финансовых операций заключался в займе и затем продаже своих долгов. Столь сложные спекулятивные комбинации возможны только при его большой предпринимательской активности…". Эта жизненно необходимая активность и привела лебедевскую компанию, в конечном счёте, к острому и жестокому противостоянию с Северо-Восточной компанией.

В то время, как шелиховцы считали угодья Кенайского и Чугацкого заливов своей вотчиной "по праву открытия", лебедевцы, стеснённые в промыслах, но имеющие достаточно сил и решимости, полагали себя вправе оспорить это утверждение. А так как двум компаниям в этих краях было не развернуться, то они вскоре поставили себе целью не только потеснить, но и вовсе изгнать конкурентов из столь богатых, сулящих немалую прибыль областей. Но прежде лебедевцам предстояло уладить собственные внутренние распри.

20 августа в Кенайский залив прибыло лебедевское судно "Св. Георгий", на борту которого находилось 62 промышленника во главе с передовщиком и мореходом енисейским мещанином Григорием Коноваловым. В целом экипаж судна насчитывал почти сто человек. Как ни странно, но более всего неприятностей приезд его доставил именно начальнику местного лебедевского заселения Петру Коломину, под началом которого к тому времени оставалось всего 27 человек. Он и его люди давно уже поджидали прихода судна из Охотска. Их силы и припасы были на исходе и, не получая никаких вестей из России, они начинали "приходить в уныние". С лета 1787 г. они "полагали старание и труды о примирении в подданство к российскому престолу чрез ласковость и приветствование кенайцев", а также вели промысел, добыв "бобров морских 250, лисиц целых и поротых 500, речных бобров и выдр 350, соболей 500". После всего этого они считали себя вправе рассчитывать на признательность и благодарность со стороны "господ компанионов". Но на деле их ожидало совсем иное.

Обосновавшись в Николаевской крепости в устье реки Какну, Коновалов без дальних околичностей заявил Коломину, что имеет от хозяина компании "письменное наставление, чтоб вас здесь сколко находится принять в своё ведение под присмотр". Подобная отставка, без сомнения, должна была смутить и оскорбить Коломина. Однако, пожилой передовщик не стал, судя по всему, открыто оспаривать старшинство Коновалова. Но дальнейшие события вынудили его пересмотреть это решение. Григорий Коновалов оказался именно из той породы людей, которые, по словам Баранова, только и смотрят, где бы нос заточить на готовое. Своё положение старшего над двумя партиями он решил использовать исключительно на благо себе и своей артели, совершенно не считаясь со старожилами- коломинцами. На новое место Коновалов прибыл в конце лета. Для благополучной зимовки ему были необходимы припасы и аманаты, чтобы обеспечить себе безопасность со стороны индейцев. То и другое, по его мнению, должны были предоставить ему люди Коломина.

Поскольку старожилы явно не выражали готовности исполнять подобные пожелания своего нового начальника, то Коновалов перешёл к решительным действиям. Он послал своих людей во главе с Балушиным захватить весь "зимний сушёный корм" коломинской артели, что те и сделали "без всякого резону". Возмущённый и удивлённый этим Коломин послал в Николаевскую крепость промышленного Чернышёва с укоризненным письмом. В ответ Коновалов бесцеремонно заявил: "Почто Коломин сам не пришел? Я б его в два линька отдернул и заковал в железа, вышлю в правительство". Между передовщиками и их партиями началась открытая борьба. Малочисленным коломинцам в ней оставалось только обороняться. Коновалов же совершал одну грабительскую вылазку за другой, стараясь отрезать Коломина от связанных с ним индейцев. В конце концов ему удалось практически полностью блокировать своих противников в их заселении.

Хроника противостояния артелей была детально изложена с позиций пострадавшей стороны самим Петром Коломиным. Он сообщает, что 16 сентября 1791 г. коноваловцы ограбили индейские каноэ, в которых вожди с озера Кыляхтак ехали к Коломину навестить своих детей-аманатов. Затем 19 сентября был ограблен чуюноцкий тойон - коноваловец Щепин и с ним четверо промышленных выехали навстречу кенайцам "с орудием и резали ножами у них ремни на опоясках, обыскивали промысел". А 29 октября в георгиевскую крепость явилось четверо промышленных во главе с самим Коноваловым. Когда Коломин вышел к ним навстречу, но Коновалов "с умышленности какой-ли или случайно" выстрелил в него из пистолета. Ни о каких переговорах после этого не могло быть и речи. Расставив вокруг Георгиевской крепости заставы, коноваловцы перехватывали индейцев, шедших к Коломину торговать или проведывать своих детей-аманатов. Их эти дозорные уводили в Николаевскую крепость, "а кто скажет я не желаю, того бьют и увечат силно". Так Коновалов набирал себе заложников, готовясь к ещё более решительным действиям.

К действиям этим он перешёл, когда сумел заручиться поддержкой некоторых групп кенайцев - 5 ноября коноваловец Василий Третьяков с тремя товарищами и отрядом союзных индейцев захватил коломинского работника, новокрещёного алеута Михаила Чернышёва. Его избили и ограбили, отняв оружие и жену. Возмущённый Коломин выделил пострадавшему несколько человек в поддержку и Чернышёв пустился в погоню за похитителями. Но Третьяков, когда его нагнали, нагло заявил: "Мы от передовщика своего поставлены к вам в гавань не пропускать никого", - а потом крикнул кенайскому вождю и его воинам: "Чево вы смотрите, руские пришли девку отнимать". Коломинцы едва унесли ноги.

Ещё более откровенно высказался коноваловец Лосев, когда 9 ноября захватил и увёл в неволю одного из коломинских работных людей. Будучи настигнут погоней, Лосев воткнул перед собой в землю обнажённый тесак, навёл на преследователей ружьё, взвёл курок и со словами "Суди Бог!" велел своим спутникам вслед за ним стрелять по коломинцам. На попытки вразумления - как можно стрелять в своих! - Лосев невозмутимо отвечал: "Вам какое дело, мы прежде сего 4-х человек убили, а этой весной ждите нас на свою гавань походом, будем 50 человек и аманат ваших себе возьмем". Так Коновалов намеревался обеспечить себя работниками для весеннего промысла..