Борис Гринштейн - ЗЕМЛЯ ЗА ОКЕАНОМ

В Компании, ещё со времён Якоба ван Майера, сложилось правило, согласно которому в колонии следовало посылать только добротные товары, что, в конечном итоге, приносит больше прибыли. Надзирала за этим целая комиссия во главе с одним из директоров, обязательно проведшем несколько лет в колониях. Так, что не смотря на отчаянное сопротивление интендантских чиновников и предложения доли с доходов, компанейские приказчики отказывались принимать "дачу" вместе с залежалым и не годным снаряжением. Единственным исключением стали сабли.

Уставные кавалерийские сабли образца 1809 и 1817гг., которые всучили в Америку вместо лёгких шашек, были довольно тяжелыми, имели массивный эфес и громоздкие железные ножны. И если в регулярной кавалерии, действовавшей по европейской тактической схеме, эти сабли могли более или менее успешно применяться, то для казаков они оказались малоэффективным и даже обременительным оружием.

Их вообще старались не брали с собой на учения, а в тех случаях, когда офицеры настаивали на выходе с "форменными" саблями, казаки, при первой же возможности, оставляли их где ни будь на хранение. Материалы проверок свидетельствуют, что сабли казаками вообще даже и не затачивались. Во всех действиях индеец рассчитывал прежде всего на ружье, а при неизбежности рукопашной схватки - на пику.

Вопрос о замене "тяжелых кавалерийских сабель легкими шашками, одинаково удобными как на коне, так и пешком… остерегаясь вызвать заключение, что я ищу предлагать перемены, должен, однако же, сказать, что сабли в железных ножнах и на длинных погонах не выгодны для казаков здешнего края, ибо с ними нельзя не заложить секрета, не выслать потайного разъезда, без того чтобы не быть открытым бесполезным стуком оружия…", поднял сам генерал-губернатор Степан Васильевич Воеводин, однако и до него ряд командиров полков уже поняли бесполезность сабель. Они своими приказами запрещали казакам, выходившим на секретные караулы и разъезды, иметь форменные сабли, "дабы враг по звуку оных не мог приметить их движение".

20 декабря 1861г. инспекторский департамент Главного штаба сообщил генерал-губернатору о согласии императора не замену сабель. Однако деньги "от казны" на перевооружение не выделялись, что в конечном итоге и предопределило исход этого дела. 7 февраля 1862г. Воеводин пишет в войсковую канцелярию: "… извольте приказать, чтобы впредь не были заказываемы для войска сабли в железных ножнах наподобие драгунских". Почему-то только через два года (27 февраля 1864г.) из войска последовал вопрос: а какие же тогда иметь? 10 июня 1864г. генерал-губернатор прямо указал: "… Я полагаю Американского войска казакам гораздо лучше иметь шашки вместо употребляемых ныне сабель…" и предписал Американской войсковой канцелярии дать свое заключение. 25 октября 1864г. оно и было представлено. Канцелярия признавала, что шашки "способнее" для казаков, но находила саблю "более приличествующей мундиру" (трудно придумать более замечательное признание функциональной ненужности сабли).

Наконец 30 октября 1864г. из Управления иррегулярных войск спустили указание : "… шашка в полном параде вместо сабли… показывает большое неприличие (речь идет о парадном мундире с полагающимися к нему форменными вещами - А.Б.), будучи несоответственна форме мундира чрез подтяжку у кушака, иметь же висячею, подобно сабле, по непрочности ножен может часто избиваться… Видится полезным иметь сабли казакам тоже в железных ножнах, но гораздо меньшей величины, подобные офицерским, с простою и прочной обделкой и с французским эфесом. Не воспретить также им сверх сабель иметь и шашки, если кто пожелает, для употребления, как оружие легкое и в действии весьма способное."

Итак, для форменной одежды - сабли, для боя - шашки. Мягко говоря, странное решение.

Неудачный образец сабли еще больше укрепил недоверие казаков к своему холодному оружию и лишь повысил приоритет огнестрельного. Сабли, а начиная с 80-х гг. XIX в. и шашки, навсегда остались в Америке на третьем плане после ружья и пики, а точнее вообще утратили значение реального боевого оружия.

Даже охрана границ, то, ради чего и было создано новое войско, происходила очень странно. Восточная, проходившая по диким горам, кажется никого не интересовала кроме сэлишей, нес-персе и шошонов, которые держали большинство перевалов и переправ, взимая в свою пользу налоги с редких уже переселенцев. А на южной границе новоявленные казаки, с негласного одобрения всех кламатских губернаторов, усиленно поддерживали контрабанду в сопредельные Соединенные Штаты.

С началом военных действий в 1854г. контрабандная торговля на южной границе резко сократилась из-за повышения цен в Рус-Ам. Кроме того и в самой Калифорнии начался подъём сельского хозяйства, что привело к снижению цен на продукты питания. И только спиртные напитки, благодаря высоким ввозным пошлинам, оставались в цене.

Компанейскими винокурнями управляли почти исключительно одни евреи. Они же были представителями Компании и посредниками в продаже импортных вин и коньяков. Основными покупателями этого товара выступали еврейские торговцы в Калифорнии. Поэтому неудивительно, что, как только спиртное осталось единственным массовым контрабандным товаром, именно евреи стали монополистами в этом секторе торговли. А так как, опасаясь серьёзной реакции таможенного управления Соединенных Штатов, правитель Митьков, а затем и Фуругельм, строжайше запрещали конкуренцию в этой области, еврейские контрабандисты быстро организовались в консорциум под негласным, но всем известным названием "Международная компания по торговле костями и тряпками".*(9)

Два года это объединение безраздельно контролировало торговлю но южной границе. . Но, начиная с 1857г., к списку контрабандных товаров, вывозимых в Соединенные Штаты, водки и виски местного производства, рому с Гавайев, испанским и французским винам, вновь прибавились продукты питания, которые с выгодой стали поставлять соседям поселенцы Кламатской крепости и её окрестностей. В основном отставные драгуны и их потомки. Причиной этого выгодного дела стала "Война Кинтпуаша".

До 1856г. земли немногочисленных модоков, живших у самой границы Рус-Ам, не привлекали бостонских поселенцев. Тем не менее некий калифорниец Бен Райт, прикинув, что доставка продовольствия из Сан-Франциско на прииски слишком дорога, решил устроить большое ранчо и ферму в районе озера Модок. Он пригласил вождей модоков на переговоры, чтобы "обсудить разные важные вопросы". "Переговоры" были хорошо подготовлены. Как только невооруженные индейцы явились в назначенное место, Райт и его приятели набросились на них и почти всех перебили. Погиб тогда и вождь Моваттаккна, отец Кинтпуаша.