Борис Гринштейн - ЗЕМЛЯ ЗА ОКЕАНОМ

Русские, несомненно, великие мореходы, иначе как объяснить, что они умудряются пересекать океан в скверно просмоленных кадушках, срубленных из сырого леса и называемых отчего-то, галиотами. Грот-мачта у них прямая и несёт грот и марсель, брамселя же и грота- трисселя нет. Маленькая бизань- мачта несёт небольшой бизань- трисель с гафелем и гиком. Корма этих "галиотов" транцевая. Всё это из-за отсутствия хорошего леса и профессиональных судостроителей. Но вынужден признать, что эти суда плавают и даже возвращаются с добычей. В порту Охотска мы застали "св.Варфоломея и Варвару", судно, долей в котором владеет мой друг Григорий.

В прошлом 1781 г. "В. и В." вернулся с грузом мехов на сумму 57 860 руб. (именно эти великолепные меха мы вывозили из Иркутска в Кяхту, как я описывал в письме от 05.02.82 г.) Через 2-3 месяца это судно выходит в очередной вояж… Лес окрест Охотска изрядно вырублен. В верховьях Охоты хорошего леса тоже нет. Посему верфи заложены в устье реки Урак, в 24-х верстах от Охотска, там же, где была верфь командора Беринга… Мой старый знакомец, купец Юдин заготовил лес зимой. Ещё осенью он добрался до Охотска и, закончив торговые дела, навербовал 40 работников. Они до самой весны валили лес в верховьях Урака, а с паводком сплавили его. Представляете, что это за лес? …Устье Урака образует небольшой залив 200х600 саженей с хорошим дном. Кстати, Григорий там уже строил два судна в компании с другими купцами*(12)".

Якоб задержался в Охотске из чисто профессионального любопытства, чтобы наблюдать за снаряжением "Варфоломей и Варвара". 12-го августа судно отправилось в очередной вояж на восток, а 14-го Якоб отправился на запад "в сопровождении двух якут". Двигались налегке, со сменными лошадьми и уже 5-го сентября были в Якутске.

Обычно в сентябре и первой половине октября Лена вполне судоходна и до осенних дождей павоски успевали подняться хотя бы до Олекмы, а до первого льда были уже на Кучуге. Но в 1782 году осень началась очень рано. "Проскучав неделю в обществе подзадержавшихся купцов и, поняв что до ледостава они с места не двинутся, я нанял в почтовой конторе эстафету в шесть лошадей и при них казака- почтальона и 11-го сентября продолжил свой путь…

Дорога была тяжела из-за плохой погоды и большого количества мелких речек….В начале октября скорость нашего движения ещё замедлилась. Подморозило, и теперь, перед тем, как перейти речку вброд, приходилось разбивать прибрежный лёд. Перед ночлегом необходимо было расчистить снег для установки палатки и нарубить дров на всю ночь для готовки и для просушки одежды и обуви. Несмотря на это за 28 дней мы проехали 1600 верст до Киренска, где и задержались для отдыха и ожидая крепкого льда чтобы далее, уже на санях выехать в Иркутск… Езда по льду Лены удобна и покойна. Станции располагаются в 40-50 верстах, но мы обычно проделывали по два перегона за день".

В столицу Сибири Якоб прибыл 2-го декабря, отдал необходимые визиты, забрал свой европейский гардероб, хранившийся в дом Шелихова и, со всей возможной поспешностью выехал в столицу империи по уже знакомому пути. "Ни за что не соглашусь более на такую быструю езду при таком ужасном холоде. Из Иркутска до С.Петербурга я доехал в 22 дня и потом узнал, что так ездят только фелдъегеря. Зато однажды меня едва не убили лошади, в другой раз я чуть-чуть не отморозил себе всё лицо и, если бы на станции не помогла мне дочь смотрителя, то я, наверное, не был бы в состоянии продолжить путь. Эта девушка не дала мне взойти в комнату, вытолкнула на улицу, потом побежала, принесла снега в тарелку и заставила тереть лицо, тут я только догадался- в чём дело. В тот день было 39 С". Когда Якоб вылез из кибитки на Сенной улице, его качало как моряка сошедшего на берег.

Первым делом он хорошенько пропарился в голиковской бане. К этому непонятному для европейца времяпрепровождению, он пристрастился ещё в Иркутске. Затем, за ужином, рассказал Михаилу и подъехавшему Ивану Ларионовичу последние новости из Охотска. Новости были хорошие. Товары и снасти дошли почти без ущерба, леса заготовили достаточно, суда заложены и, если ничего не случится, к осени выйдут в море. Учитывая эти обстоятельства компаньоны порешили, что пора начинать атаку на Сенат. Через несколько дней было составлено прошение по всем правилам российского чинопочитания :

"С 1781 года пожертвовав нашим иждевением и отважа собственную жизнь, отправился из компании нашей товарищ Григорий Шелихов в Охотский порт, дабы построив три корабля отправиться на них до острова Кыгтака для построения на нем в приличном месте крепостцу и приведение тамошнего народа Её Императорского Величества в подданство. Затем, простирая далее плавание, приобретать другие острова и земли, ещё не открытые. На исполнение ж вышедонесенного употребляем мы более 250 тысяч рублей*(13) не получая возврата не одной копейки.

Дерзаем испрашивать высокомонаршего милосердия, разрешить нам отправить корабль под российским флагом из Санкт-Петербурга в Камчатку с грузом для новооткрытых земель : острова Андрияновские, Лисии, Крысии и Кыгтак и другие, кои будут найдены нашим иждевением. Дабы далее сей корабль шел в Кантон и Макао для наряжения китайской торговли в место Кяхты.

Достаток наш не соответствует ревностному нашему желанию, а препоны кяхтинской торговле лишают надежды вскоре вернуть наши издержки. В таком случае единственная остаётся нам надежда прибегнуть к Высочайшему Её Императорского Величества милосердию и всеподданейше просить о снабжении нас 500 тысяч рублей…"

Кроме 500 тыс. на 20 лет господа компаньоны просили продать им по казенной цене хлеб, соли, пушек, ружей, пороху и свинца, а так же гарантировать право монопольной эксплуатации всех земель, приведенных ими в российское подданство. В написании сей слезницы принимал непосредственное участие сосед и большой приятель Михаила Голикова - Гаврила Романович Державин, коллежский советник сенатской экспедиции доходов. Известный в Петербурге поэт, недавно жалованный золотой табакеркой от императрицы, Гаврила Романович интересовался путешествиями, с удовольствием слушал рассказы Якоба о тихоокеанских мореходах и обещался провести прошение через все препоны и получить хотя бы половину от запрошенного.

Придя в себя после сибирских дорог и оставив все хлопоты на Голиковых, в начале марта Якоб выехал в Амстердам. Кронштадтский порт был ещё покрыт льдом, поэтому его путь лежал в Ригу, оттуда на провонявшей рыбой попутной шхуне - в Данию. За сутки пересек её на почтовых от Балтийского моря до Северного, а там, через германские земли, до Амстердама, куда и прибыл 22 марта. В нем явно прорезалась несвойственная почтенному негоцианту авантюрная жилка. Лететь через пол дюжины стран и два моря, рискуя утонуть в грязи, пропасть в шторм или нарваться на английского капера, чтобы, не имея ничего, кроме туманных надежд на кредит, уговорить семейный совет выделить судно для кругосветного путешествия!