Владимир Коваленко - Кембрийский период

Хорошо было, когда Немайн в первый ярмарочный день вышла к семье. На дощатом полу без толкучки. Все девочки хором сказали: "Хочу такое же". И решили заняться этим при первой возможности. А «мама» Глэдис только ахнула — и повесила нос. И так выше мужа на вершок, а если еще добавить? Впрочем, она немедленно захотела пелерину с разрезами для рук. Заявила, что летом это совершенное излишество, а вот осенью-зимой и подлиннее — выйдет гораздо удобнее и теплее плаща.

Последний штрих в образ византийки внес Клирик, нацепив патрицианский перстень. Суровым видом мутноватых граней вполне гармонировавший с идеей наряда. Возможно, если бы не некоторое знакомство с историей, не рискнул бы. Но слово патриций вызывало у него ассоциации с римлянами, да еще немного — с нобилитетом итальянских торговых городов. Сословием многочисленным, и не всегда богатым. Вот только не учел, что даже в одном языке и одной стране за считанные столетия то же самое слово может получить несколько иной смысл.

Но среди торговых рядов… Маневрировала Немайн как носорог. Завышенный центр тяжести бросал ее в самых неожиданных направлениях. С весом шестидюймового снаряда при не до конца сросшихся переломах это были именно ее проблемы! Пришлось опереться на локоть Дэффида, это было уместно и неожиданно приятно.

И вообще, приходилось признать — главную роль в веселье, что творилось на ярмарке, сыграл хозяин заезжего дома!

Еще воспоминания сестер о прошлых торжищах принесли Клирику понимание немудреной структуры торговли, и на осознание — валлийцев грабят. Беспощадно. Единственно толковым Клирик признал содержимое трюмов византийских кораблей: шелк и специи. Товары дорогие, в Уэльсе не изготовимые в принципе, позволяющие забить судно на обратный путь отбеленным льняным полотном, самым дорогим из практичных камбрийских товаров. Заодно брали черный жемчуг — едва ли не по гроссу за солид. Обмен был хоть и в пользу хитрых греков, но все таки взаимовыгоден. Мерсийцы привозили железо — но больше покупали, платя серебром. Другие торговые гости оказались сущим бедствием. Все — франки, вестготы, фризы, корнуолльцы и ирландцы — ничего полезного не привезли. Вино, ладан, оливковое масло — все то, без чего камбрийцы жили круглый год. Вывозили же сырую шерсть и сырой лен. За бесценок. Для производства полотна в Камбрии не хватало рук. И эту ситуацию Клирик вознамерился решительно изменить.

С чем и заглянул к Дэффиду на кухню. Тот возвышался над поварами и поварятами, вокруг вились облака пара и языки пламени, точились ароматы, яростно шипел стекающий в огонь жир. Ему как раз почтительно представили кастрюльку: "Специально для греков, которые римляне". Дэффид окунул туда руку.

— Вино вещь хорошая, — провозгласил он, хлопая повара по плечу, — особенно если в нем плавают телячьи почки! Но необходимо добавить дикого майорана. Тогда подойдет! Глупые люди эти африканцы! Ценят требуху, а не мясо… В чем дело, доча?

Выслушал, не перебивая. Только хмыкал изредка. Потом подвел итог:

— Правильно думаешь. Сущий разбой. Но причем тут иноземцы? Их дело всегда сторона! Дело не в них. И незанятых рук у клана полно. Жителям долин зимой нечего делать! Да и в холмах работы мало. И от лишнего солида на черный день хуторяне не откажутся. Или пол дощатый настелить, вместо земляного. Или быка-производителя прикупить… Хозяйство — такая вещь, что любые деньги сожрет, и еще попросит. Но у нас есть гильдия ткачей — с лекаревой Элейн во главе. Привилегия у них еще с римских времен. Растерзают любого, кто вздумает делать ткань на продажу, не став мастером, точнее, мастерицей, работа-то женская. А для этого нужно три года ученичества. Работать на учительницу даром, и еще за кормежку приплачивать. Девочек в люди обычно и не отдают, так что гильдия — дело почти наследственное.

— А для себя ткать можно?

— Конечно.

— И каждая фермерская жена умеет?

— Даже озерные девы, — сообщил Дэффид, — и у них, кстати, очень хорошо получается.

При этом оставался серьезен и неулыбчив. Клирик с трудом подавил просьбу познакомить хотя бы с одной настоящей озерной. Кивнул и вернулся за стойку. Зато твердо решил во время визита к мэтру Амвросию на процедуры — уже не болезненные, а приятные, поинтересоваться у Элейн, что будет делать гильдия, если получит много сырья. Столько, сколько мастера не обработают.

Обычно Бриана разминала руку Немайн в процедурной — но на этот раз снаружи донесся шум, и мэтру Амвросию пришлось отвлечься. Четыре человека внесли на плаще пациента. Пятая придерживала окровавленную голову. Видимо, жена — поскольку ухитрялась пилить пострадавшего, пеняя ему на неосторожность, и уговаривая не шевелить головой. Иначе, мол, выпадет мозг.

Мэтр расплылся в оптимистической улыбке, как обычно перед неприятным пациентом.

— С лесов? — спросил.

— С конька.

Это был королевский проект: постоянные ярмарочные ряды и склады. Который вполне оправдался: те же римляне уже наняли один из павиллионов. Увы, строительство в средние века было занятием небезопасным. Хотя бы потому, что шлемов рабочие не носили. При всем высокородном гоноре. А человеческий череп куда менее прочен, чем большинство падающих сверху предметов. На этот раз, впрочем, вниз упал строитель — на сложенные штабелем брусья.

Сида сразу оказалась забыта, и напрочь: прокаливая круглую пилу для трепанации, мэтр изобретательно поминал худшую половину ее прежних родичей — особенно доставалось Гвину и гончим его Дикой Охоты — попутно удивляясь, почему этот олух, несмотря на мешанину из мозгов и костей на затылке не только жив, не только в сознании и разговаривает, но и не чувствует особой боли.

— Немайн, подождешь? Я отцу помогу. И тут сейчас будет неприятно… Или тебе нравится кровища?

От Немайн-то можно и не такого ожидать. Клирик вздохнул. Вздыхать было все еще больно. Зато полезно.

— Под руками путаться не буду. Где можно подождать?

— У матери. Кстати, она тебе моего нового братика показывала?

Потенциальное зрелище Клирика не вдохновило. Лицезреть лысое, сморщенное, безмысленное существо — в чем приз? Ладно бы личинка была своя, был бы смысл убедиться, что здорова и может дожить до взрослого имаго, а чужая-то чем интересна? Но в этом мире он оказался девушкой, а девушкам свойственно проявлять интерес к чужим детям. Так эволюция повелела — чтобы лучше ухаживали за собственными. Лично у Клирика вид красивого здорового младенца вызывал примерно те же эмоции, что и вид ящика с отборным мучным червем. Ну не любил он биотехнологии! Впрочем, хороший деловой разговор стоил небольших неудобств.

В какой-то картинной галерее Клирику доводилось видеть изображение вяжущей Мадонны. С жены мэтра Амвросия можно было писать ткущую. Станок плясал и пел в ее руках — колыбельную для младенца, ухитрившегося родиться в ту неделю, которую Немайн провалялась в постели. Сопящий сверток висел на плече матери. Сида тихонько поздоровалась. Шепотом спросила, нельзя ли поговорить по делу.