Николай Андреев - Гром победы раздавайся!

— У вас, сударь, не занято?

Бобрев, стараясь держаться как можно спокойней и обыденней, не оборачиваясь, ответил:

— Похоже, что нет.

Стул напротив Дмитрия Петровича занял все тот же элегантный Иванов. «Шмайсер», как про себя звал этого субъекта ныне уже не старший лейтенант, а капитан второго ранга Дмитрий Бобрев.

— С повышением вас, Дмитрий Петрович. Наслышан о вашей карьере, наслышан. И о том, что вас перевели в контрразведывательное управление при Балтийском флоте — тоже. Делаете успехи, — осклабился этот белозубый шпик.

— Просто стал реже играть в карты, знаете ли, — улыбнулся Бобрев.

— О это да, это прогресс, Дмитрий Петрович, — серьезно кивнул Иннокентий Викторович, разом преобразившись.

Иванов всем телом подался вперед, будто ищейка, напавшая на след.

— Вы принесли то, что обещали? — Иванов теперь был абсолютно серьезен.

— Да, конечно. Эй, милейший! — Бобрев подозвал полового. — «Вдову Клико», пожалуйста. И дичь.

— Сию секунду, — подобострастно ответил половой, будто бы в воздухе испарившись.

— Думаю, вы не откажетесь отпраздновать повышение вместе со мною, Иннокентий Викторович.

— Разве что недолго, Дмитрий Петрович. Дела все, знаете ли, дела…

Иванов просто не хотел подолгу «светиться» в одном и том же месте.

— Ну да, служба, понимаю, понимаю, — озорно подмигнул Иванову Бобрев. Дмитрий Петрович ударил от смеха по столу совсем рядом с рукой Иннокентия Викторовича и оставил там конверт, мигом пропавший за пазухой у шпика.

Затем Бобрев, отсмеявшись, добавил вполголоса, едва слышно:

— И от себя, знаете ли, добавлю, что вам стоило бы попристальнее присматриваться к письмам ваших друзей на солнечных курортах Крыма. Знаете ли, они так расслабились в песочке пляжей и средь лоз замечательных виноградников, что совсем подпали под влияние тамошних порядков. Кажется, даже уезжать не хотят, до того хорошо обжились в известном месте неподалеку от офицерского собрания! — улыбался Бобрев.

Одно из отделений Службы имперской безопасности Черноморского флота как раз находилось неподалеку…

— Даже так? — покачал головой. — А точно ли…

— Там это все есть, милейший Иннокентий Викторович, будьте покойны!

— Ну что ж, — и намного громче: — Похоже, не дождусь я мою ненаглядную Эмму Витольдовну. Рад был поговорить со столь приятным человеком, но дела, дела!

Иванов, вздохнув, отправился к выходу. На столе белел толстый пакет с известным содержимым…

«Хоть бы клюнули, гады!» — с надеждой подумал Бобрев.

— Хоть бы клюнули, Сергей Васильевич!

— А куда денутся, голубчики? Клюнут, даст Бог, еще та-ак клюнут! Им-то тебе веры больше теперь, благо они только-только узнали, что ты поступил в контрразведку.

— Но зачем, Сергей Васильевич? — Бобрев на самом деле не мог понять этого.

— А затем, что здесь у тебя сведений-то побольше! Да ты не бойся, есть у нас, точнее, могли быть дружки твоего Иванова. Главное, чтобы они поверили в то, что в Севастополе один их агент работает на нас. А твои сведения о скором начале наступления на Северном фронте и придании ему решающего значения они проглотят. А что, в духе нашей Ставки: малозначительный удар оказывается и самым успешным. Вот как Луцкий…

Известного на весь Крым фельетониста и комика, выступавшего едва ли не каждый второй день в шапито и ресторанах в разных уголках полуострова, у выхода из квартиры поджидали сибовцы. Едва нога «артиста больших, малых и погорелых театров» ступила на мостовую, как его под «белы ручки» взяли двое усатых жандармов, сзади оказался еще один, а четвертый услужливо открыл дверцу автомобиля.

— Прошу вас, герр Бергман, — хотя комик был известен в Крыму под именем Александра Котоповича, но это было его ненастоящее имя. Да и родился этот самый Котопович совсем не в Крыму и даже не в Малоросии, а в далеком городе Троппау. — Не извольте волноваться, вам просто надо проехать с нами и рассказать обо всем, чем вы занимались в Крыму в качестве агента Германии. Вам ясно, голубчик?

А вокруг уже останавливались зеваки, особо инфантильные дамочки падали в обморок (если, конечно, было на чьи руки падать), дети сбегались стайками, а родители и няни не обращали на эти шалости никакого внимания. Какой-то дворник, татарин, бровастый и щекастый, недобро зыркнул на «голубчика».

— Да как вы смеете? Что вы себе позволяете? Таки я буду жаловаться самому градоначальнику! Самому адмиралу пожалуюсь! — искренне возмутился комедиант. Рукава его замечательного клетчатого пиджака, столь памятного сотням и сотням любителей посмеяться, безжалостно мялись под будто бы каменными руками жандармов.

— Не поможет тебе твой адмирал, он в море, и надолго, — ухмыльнулся разговорчивый контрразведчик. — Грузите, господа, грузите! Разберемся в известном месте!

И тут-то «Котопович», которого при рождении нарекли совсем не Александром, а Освальдом, похолодел, побледнел и сник. Из «известного места» еще никто не выбирался после смены власти в стране. Несколько десятков коллег Бергмана по одному из древнейших ремесел бесследно пропали в застенках Службы имперской безопасности. У жандармов открылось какое-то сверхъестественное чутье на германскую агентуру. Только немногие смогли избежать их лап. Похоже, Освальд в их число не попал.

По обе стороны от Освальда сели те два усача, весело поглядывая на Бергмана. Они, похоже, уже предвкушали признание этого немца в работе на германский Генштаб. Но все-таки жандармы совершили ошибку. Автомобиль, дабы добраться до Севастополя, поехал по горному серпантину.

Освальд с надеждой вглядывался в каждый поворот, невероятно напрягшись. И вот, когда авто заходило на очередной вираж, рванулся прочь, всем телом навалился на дверь, выпал из машины и покатился по склону вниз, превращая брюки в лохмотья. А его любимая соломенная шляпа с синей ленточкой осталась в авто. Дорого же дался побег!

Авто притормозило слишком поздно, когда Бергман был уже на полпути к лесу. Он бежал изо всех сил, так, как никогда в жизни. Кажется, один мировой рекорд скорости за другим уже мог бы быть присужден с полным правом родной для Освальда Германии…

Пули, несшиеся вослед, сдирали кору с деревьев, а Бергман все бежал и бежал, позабыв про усталость, а в голове была только одна мысль: «Не попасться к этим толстякам в лапы снова!»

Поздно ночью Освальд добрался до явочной квартиры, где его встретил Густав Шталмаер — или же Аркадий Игнатов. Под последним именем его знали как хозяина тира в Севастополе. Седовласый Игнатов, чей подбородок изредка подрагивал — нервный тик, «награда» за многолетние волнения и стрессы, — без лишних слов пропустил Освальда внутрь, вышел за дверь, посмотрел, нет ли «хвоста», а потом запер квартиру на все замки.