Василий Звягинцев - Дырка для ордена; Билет на ладью Харона; Бремя живых

И водил его, к примеру, на штурм Измаила или на Чертов мост.

К сожалению, у доктора сейчас не было ничего, чтобы должным образом взбодрить Кедрова, а ведь известно, что опоздание в этом деле чревато нехорошими последствиями. Стакан водки и покурить (сейчас же) — в девяноста процентах случаев полезнее, чем месяц лечения в клинике для уже поехавших крышей. Любой фронтовик вам это скажет, даже и без медицинского образования, поскольку чувствует инстинктивно, что главное — не дать возникнуть в мозгу очагу застойного возбуждения.

…Великий князь выслушал рапорт Чекменева о славном рейде, в очередной раз подтвердившем, что Гвардии доступно все, и впал в глубокое раздумье.

Успех налицо, и успех небывалый. Еще точнее — немыслимый. Победа — очевидна. Еще не начавшаяся война с Каверзневым выиграна. Причем бескровно.

Олег Константинович более всего на свете боялся, что в борьбе за власть прольется кровь русских людей. И не только русских, естественно, но все же и петроградские, и московские войска, тем более — их командный состав состоял по преимуществу из русских или считавших себя таковыми.

Теперь же можно обойтись вообще без вооруженных столкновений…

Достаточно только конфиденциально намекнуть премьеру о новом раскладе. Он человек умный, поймет все, и правильно. Желая жить и оставаться в когорте избранных, согласится на приемлемые для всех условия.

Но вот как теперь жить вообще? С этим знанием?

К Патриарху, что ли, поехать? Посоветоваться, обсудить, может быть, покаяться?

А в чем?

Вот Игорь сказал, что капитан второго ранга Кедров, исполнив свой долг безупречно, вдруг решил уйти в монастырь!

А казался сильным человеком. Уже был заготовлен приказ о его производстве в следующий чин. Теперь что? Игуменом станет? Или схиму примет?

— Ваше Императорское Высочество, — осмелился прервать великокняжеские мысли Чекменев, — как распорядитесь? Надо ведь за Тархановым и Ляховым с их людьми помощь посылать. Маштаков утверждает, что с самолета дальней радиолокационной разведки какие–то сигналы перехватил. Без гарантии, что там именно наши парни, но других излучений, исходящих от живых людей, в мертвом мире якобы просто не может быть…

— Ах да! Конечно, конечно. Посылайте немедленно. Два транспортных «Святогора» с вертолетами на борту и не меньше роты десанта.

— Если позволите, Ваше Высочество, я бы хотел сам возглавить. Обязан просто, — произнес Чекменев чуть дрогнувшим голосом.

Князь внимательно посмотрел на помощника и друга.

Игорь нужен ему здесь и сейчас. Как никогда нужен.

Но ведь и отказать тоже невозможно.

Честь, долг и все такое…

— Не возражаю. Только ты уж… того. Постарайся вернуться. Обязательно. Иначе буду вынужден наказать. Невзирая на прошлые заслуги…

Тем более получается, что и в загробном мире тебя теперь достать будет можно.

Пятигорск, Ставрополь

1976, 2003

После утомительного марш–броска по пересеченной местности маленькая колонна из двух грузовиков и МТЛБ [102] Многоцелевой транспортер легкий бронированный. «Тайга» остановилась на привал в виду маленького городка Хасрун, от которого оставалось каких–то сорок километров до портового города Триполи.

Вечерело. Подсвеченная быстро скатывающимся к горизонту солнцем панорама вся, кроме ближайших окрестностей, сливалась в размытую синевато–розовую акварельную дымку. Наподобие театрального задника, исполненного кистью Мане. Или Моне. Ляхов всегда их путал. В общем, того, кто любил рисовать туманы над Темзой.

Горный массив Ливанского хребта начинал отсюда свой спуск к приморским долинам. Не слишком разбитая, шоссированная местным щебнем дорога спускалась вдоль широкого распадка, и уже завиднелись далеко внизу рощи вечнозеленых деревьев, а среди них там и тут крыши то бедных домиков, то вполне приличных коттеджей.

Еще немного — судя по карте, только пересечь долину и подняться на следующий горный отрог — и развернется перспектива бескрайнего моря и небоскребов на его берегу.

Ну, не в полном смысле небоскребов, однако десяти–пятнадцатиэтажные дома в Триполи имелись. Особенно в районе порта. Если сейчас прибавить скорость, прокатиться с ветерком по серпантину, то уже часа через полтора можно добраться до места и разместиться на отдых в любом, самом шикарном отеле по выбору.

Однако Тарханов медлил. Непонятно отчего.

Сидел на краю конической броневой башни, водил биноклем по ближним и дальним окрестностям, поигрывал желваками скул, думая какую–то свою, высокую командирскую думу, а весь личный состав — в количестве четырех человек — толпился рядом.

Над закатным пейзажем сгустилась непонятная тишина, слегка нарушаемая щелчками и потрескиваниями, исходящими от только что заглушенного, перегретого дизеля. Именно что непонятная, поскольку народ тут подобрался разговорчивый, любящий как задавать, так и активно обсуждать даже риторические вопросы. И вдруг…

Может быть, на каждого по–своему повлияло все случившееся в течение дня — долгий марш по горам, встреча со странным чеченцем, старшим сержантом «Советской армии», его смерть и торопливые похороны.

На Ляхова и Майю вдобавок особое впечатление произвела заметка из израильской газеты на русском языке, в которой сообщалось об очередной приграничной стычке, состоявшейся годом раньше, где пропали без вести два русских офицера с фамилиями Ляхов и Тарханов, теми же инициалами, но несколько другими воинскими званиями. Из чего можно было предположить, что речь шла об их двойниках из параллельной реальности, а можно — что имело место обыкновенное, хотя и редкостное совпадение. Или же — провокация неких тайных, а то и потусторонних сил, преследующих собственные, но вряд ли добрые цели.

Этот странный текст, подчиняясь не совсем понятному, суеверному чувству, они решили пока никому больше не показывать. И без того психологическая атмосфера в их дружном, спаянном коллективе как–то неприметно начинала портиться.

Может быть, все дело в огромной эмоциональной и физической перегрузке. Даже и сильным людям трудно пережить, не сломавшись, все, что с ними случилось за последние дни. Да и весь предыдущий год выдался уж очень непростым. Но как–то выдержали, дотянули, наконец, до отпуска с долгожданными пикниками, рыбалкой, прочими радостями жизни, и на тебе — случилось вдруг такое [103] См. роман «Билет на ладью Харона». .