Александр Конторович - Прорыв «попаданцев». «Кадры решают всё!»

О, вижу, Ронан рукой машет, неужто опять случилось чего? Пойдем посмотрим. Не, ничего плохого, просто похвастаться звал. Ствол они с Леной и Логиновым сделали.

Нормальный такой полигональный ствол калибра «шестнадцать и три». Шестигранный канал и длина почти метр — на нормальную винтовку пойдет, обточить только малость, а то толщина стенки полдюйма явно перебор. Весит как лом, если не тяжелее. Вообще-то полигональные стволы известны уже лет сто, если не больше. Куют шестигранную трубу, потом скручивают ее винтом — вот тебе и полигонал. А у нас все серьезнее, снаружи гладкий цилиндр, а внутри шестигранник.

— И как удалось? — спрашиваю.

— А вот так! — ухмыляется Логинов. — Ронан хорошую идею подкинул, сначала резцом проходить несколько раз, а потом дорном доводить. Иначе раздувало на фиг. Вон, посмотри, бракованные заготовки лежат.

— То есть потоньше стенку сделать не получится?

— Получится, — это уже Ронан в усы усмехается, — на токарном станке. Почти вдвое можно срезать, Анатоль посчитал.

— Ты вон туда посмотри, — смеется Ленка, показывая на верстак.

Оба-на, а слона-то я и не заметил. В смысле, в руках у меня не штучный экземпляр, а, считай, серийный. На верстаке еще с десяток готовых лежат.

— Ну что, — выдаю цэ-у, — режьте патронники у пары стволов, ставьте их на винтовки и завтра будем отстреливать. Только, — добавляю, — Ронан, попробуй, проточи один до четверти дюйма на стенку, а второй оставим как есть. Посмотрим, как вести себя будут.

Вообще-то полигональный ствол под мягкую свинцовую пулю — то, что доктор прописал. Уж как мы намучились с переделочными винтовками из английских штуцеров. При быстрой стрельбе уже после второго десятка патронов нарезы засвинцовываются так, что пулю с них срывает и летит она, как из гладкостволки, с соответствующей кучностью и дальностью. Пришлось химичить со всякими осальниками в патроне, но эффект освинцовки так и не победили до конца, лишь увеличили интервалы для чистки с двадцати до шестидесяти выстрелов. А в шестигранном стволе забиваться свинцом нечему. Так что будем гонять винтовки до упора, у меня под это дело пять сотен патронов заготовлено.

Утро началось с медосмотра. Пора было приниматься за дела саперные, а то штабные бумаги, пергаменты и доски струганые меня уже достали. До сих пор наши медики «и примкнувшая к ним» жена успешно отражали мои солдафонские попытки вырваться в чисто поле, «разобраться как следует и наказать кого попало». Но все-таки я выпросил разрешение у нашего полковника. В общем, медосмотр был пустой формальностью и поводом немного пошутить. Шоно был важен и величав, являя в себе сразу римского Асклепия, греческого Эскулапа и участкового терапевта из советской поликлиники. Внимательно осмотрев меня, он поинтересовался, не тошнит ли меня по утрам, не хочется ли солененького. На мой возмущенный вопль о том, что это моей жене солененького хочется, он меланхолично заметил, что аква витас лучше все-таки соленым закусывать. А раз мне не хочется, так он наливать и не будет. После чего, не внимая моим возгласам и рассказам (с леденящими душу подробностями) о том, как мне ХОЧЕТСЯ соленого, небрежно чиркнул пару строк, сунул в руку рецепт и отправил на подвиги.

Выйдя из нашей больницы, я присел на скамеечку, достал трубку и задумчиво прочитал назначения врача: «Guillotine. Used medical». Что-то в этой латыни мне не нравилось.

Тень закрыла строчки рецепта. Поднимаю голову. Неутомимый наш иезуит, с любопытством рассматривает вырезанную над входом надпись «Оставь надежду, всяк сюда входящий».

— Доброе утро, святой отец. Как вы вовремя.

— А что случилось, господин майор? — удивился падре. — Что-то я не замечал доселе такого интереса ко мне с вашей стороны. Вы что, креститься захотели?

— Падре, я уже крещен. И веру предков менять не собираюсь. Вот у меня назначение врача на латыни, а мои знания, увы, на латынь не распространяются.

— Услуга за услугу. — Иезуит присел на скамейку. — А вы прочитаете мне надпись над больницей. Говорить по-русски я уже научился, а вот с чтением еще проблемы.

Взяв рецепт, поп прочитал, потом поднял голову и задумчиво посмотрел на больницу:

— Юморок у вас, господа… Прямо-таки склепом попахивает. Хотя здесь я, конечно, отстал от европейских новостей, но про изобретение доктора Гильотена наслышан. Какая жалость, что доктор медицины изобретает машину для убийства.

— Ага. Значит медицина шутить изволит, ну ничего, я тоже шутить люблю. А вторая фраза?

— По назначению врача… — меланхолично ответил священник.

— Не помню, как это по-латыни, но «врачу, исцелися сам» гарантировано! Впрочем, падре, оставим эти мелочи и поговорим серьезно.

— Aliorum medicus, ipse ulceribus scates. Впрочем, это из Святого Луки. А о чем вы хотите поговорить, господин майор?

— О науке.

— Не понимаю, почему со мной? Скромным священником на краю цивилизованного мира.

— Свя-я-ятой отец. Не будем о скромности, которая пуще гордыни в данном случае. Я просто хочу обвинить один, известный нам обоим. Орден в пренебрежении своим долгом.

— Надеюсь, у вас достаточно убедительные доводы, — подобрался иезуит.

— Разумеется. Только прошу учесть, что это только мои мысли. А не мнение нашего командования. Итак, падре. Посмотрите, до чего дошло увлечение натурофилософией во Франции, нет-нет, я не обвиняю философов. Но интерпретированные невежественными и беспринципными политиками, казалось бы, невинные наблюдения за природой привели к большой крови. Разумеется, королевская власть и дворянство сделали все, чтобы подготовить почву для мятежа, но куда смотрела Церковь?

— Куда, куда… — священник помрачнел, — вы же знаете, что творилось в приходах Франции.

— Да, знаю. Но ведь на лозунгах были написаны выводы из сочинений философов. Умные люди говорят: не можешь запретить, возглавь! Так вот, Католическая церковь не смогла обуздать пытливый человеческий ум. Впрочем, я бы первый начал бороться с этим. В конце-то концов, это непростительный грех.

— Почему?

— Человек создан по «образцу и подобию» творца. Следовательно, он должен развиваться и стремиться к совершенству. Так вот, не сумев запретить, Церковь должна была возглавить науку.

— Но первые университеты были основаны с помощью Церкви.

— Правильно! Но потом все было пущено на самотек.

— И что вы предлагаете?

— Создать университет под патронажем вашего Ордена. Изначально ведь одной из прямых обязанностей вашей организации было образование. Для всех, пусть даже язычников и таких оригиналов, как китайцы с индийцами. С их совершенно уникальными религиозными концепциями. — За время общения с нами падре нахватался терминов и словечек, совершенно несвойственных этому веку. И вполне успешно ими пользуется. Так что особо выбирать слова в разговоре с ним не приходится. Если не допускать разглашения информации под грифами… — Не спеша сманить туда лучших ученых и предоставить им полную свободу научной деятельности.