Станислав Гагарин - Страшный суд

Конечно, висящие в воздухе, мы представляли идеальную мишень, для неизвестных убийц. Но стрелку приходилось учитывать то обстоятельство, что кресла наши двигались, пусть и с небольшой, но все-таки скоростью перемещались. Да и аппарат не стоял в воздухе неподвижно, его и потряхивало, и смещало воздушным потоком, словом, расстрелять нас, как в тире, было хоть и не весьма, но затруднительно.

Иван Михайлович продолжал, не дергаясь и не теряя духа, стрелять по вертолету. Я лихорадочно соображал: не откинуть ли мне страхующий вертлюг и не ринуться ли наземь, хотя до земли было высоковато и сломать, как минимум, ноги представлялось делом вполне реальным.

Вертолет неведомых террористов выпустил вторую смертельную трассу. Я едва ли не физически ощутил, как тяжелые пули крупного калибра со зловещим шелестом пронзили упругий и чистый горный воздух в метре или двух над моей головой, одна из пуль тенькнула о штангу, на которой висело кресло, еще раз напомнив мне о беспомощности и беззащитности собственного положения.

Левой рукой я откинул металлический вертлюг, он страховал седока, не давая ему невзначай вывалиться вперед, и готовился уже прыгнуть в неизвестность, стараясь дождаться минуты, когда земля подо мной окажется не такой далекой, и в последний момент повернул голову, дабы глянуть на Василия Андреевича за спиной, непроизвольно вспомнил о нем, может быть, для того, чтобы предложить последовать моему примеру.

Поворотился я в тот момент, когда водитель уже приладил к плечу футляр с шампурами, футляр несколько изменил облик, и теперь смотрелся как фаустпатрон или, если вам больше так нравится, гранатомет.

Из небольшого раструба вырвалось желтое пламя, и почти в то же мгновение вертолет с грохотом взорвался.

Ниже меня генерал Иван Мотринец неразборчиво кричал и размахивал пистолетом.

Я вновь посмотрел на водителя, тот, довольно ухмыляясь, поднял кулак с оттопыренным большим пальцем, затем небрежным жестом сбросил вниз бывший футляр с титановыми якобы шампурами.

Обломки вертолета рухнули, объятые пламенем на склон горы, там еще раз ухнуло взрывом нечто, остатки не задержались и огненными колесами покатились вниз, зажигая зеленую еще траву, кусты и малые высохшие смереки.

«Вы ушли, как говорится, в мир иной», — мысленно пробормотал я по адресу тех, кто находился в вертолете.

Конечно, некая ошеломленность заполняла мое существо, неуютно, согласитесь, висеть на пусть и металлической нитке и наблюдать, как некие подонки цинично норовят тебя за здорово живешь наполнить фаршем, от которого рискуешь получить, по меньшей мере, несварение желудка.

Но страха я не испытал, не успел, наверное; испугаться, сожаление, разве что возникло…

Такую красоту испортили, козлы!

Генерал показывал рукой вниз, на разбросанные по склону горящие обломки вертолета, я понял, что Михалыч весь уже в расследовании незаурядного ЧП, хотя и находится в положении, когда ни приказа отдать не может, ни сам рвануться к месту происшествия не в состоянии.

И тут в сознании моем возник знакомый голос:

— Здесь оберштурмбанфюрер Вольф. Задание выполнено, мой фюрер!

— Благодарю за службу, Эрвин, — отозвался Адольф Алоисович. — Нужно убрать следы… Западню на шоссе мы только что устранили. Можешь ехать в Трускавец, ничего не опасаясь.

— Спасибо, мой фюрер! — услышал я голос серого волка.

Вывернув голову так, чтобы видеть следующее за мной кресло, я наблюдал, как Василий Андреевич энергично простер правую руку в сторону горящих на склоне обломков — и обломки исчезли.

Люльки наши продолжали двигаться к станции горнолыжного подъемника, поскрипывал трос, когда проходил сквозь шкивы опор-великанов, или гномов — по отношению к масштабам карпатин,как больше вам глянется, вокруг царили тишь и гладь с божьей благодатью вкупе — и никаких следов только что разгоревшегося рискованного для нас боя.

— Василий Андреевич! — позвал я и тут же поправился — Оберштурмбанфюрер!

— Слушаю вас, партайгеноссе письмéнник, — отозвался мнимый водитель.

— А где… ну тот, постоянный?

— Ждет нас в Трускавце… Не беспокойтесь о нем. Василий Андреевич в порядке. Он сменит меня за рулем, ничего не заметив.

— А как же генерал?

— В обойме его пистолета по-прежнему восемь патронов, — ответил оберштурмбанфюрер Эрвин Вольф.

Восьмого июня 1993 года львовская газета «Высокий Замок» перепечатала из московских «Известий» статью некоего Владимира Коваленко, которая в столичной газете увидела свет 29 мая сего года.

Автор излагает в ней любопытные, хотя и далеко не бесспорные суждения по проблемам Крыма и Черноморского флота. Хорошо зная, что «Известия» давным-давно оккупированы ломехузамии выпускаются их агентами влияния, я решил полностью дать сей материал в собственном романе для вящей, так сказать, объективности.

Поскольку статью «Говорят флот — подразумевают Крым» читали и товарищ Сталин, и партайгеноссе Гитлер, счел необходимым привести здесь, помимо моих собственных, и замечания вождей.

Итак, слово Владимиру Коваленко:

По мнению пишущего эти строки, никакой единой «проблемы Черноморского флота» не существует. Есть минимум четыре серьезных вопроса, каждый из которых надо решать в отдельности: о праве Украины иметь собственные вооруженные силы, в том числе и ВМФ, и о праве республики самой устанавливать статус этих сил — независимые, союзные, находящиеся под объединенным командованием и т. п.; о праве каждой стороны на долю военного имущества ЧФ — в первую очередь кораблей, но также и авиации, и всей наземной инфраструктуры флота; о принадлежности Крыма; о базировании российских ВС на территории Украины, в первую очередь — кораблей в Севастополе.

Замечание Сталина:Сама постановка вышеприведенных вопросов является незаконной и даже неприличной, об исторической справедливости я уже не говорю.

Начнем с того, что северное побережье Черного моря никогдане было украинским. И известная всему миру Одесса, и тем более, Николаев, Херсон, не говоря уже о Крыме с легендарным Севастополем, построены были руками русских солдат и матросов, тамбовских, рязанских, вологодских и других мужиков Великой России, построены на землях, возвращенных ими же для законного владения Российской Державой.

Полагаю, флот Черноморский должен принадлежать исключительно Российской Федерации, которая может и должна гарантировать Украине, раз уж ей так захотелось самостийности, безопасность ее морских рубежей.

Что же касается Крымского полуострова, формально переданного Украине похмельным Никитой, то земля эта бесспорно принадлежала, принадлежит и будет принадлежать только России.